– Ты слаб! – сказал ветру Катсуро, – если ломаешь других, чтобы сломить меня.
– Ты проиграешь, Катсуро, – шепнул ему на ухо ветер. – Невозможно победить того, кого нет.
И ветер вдруг исчез, стих в одно мгновение, и его вовсе не стало. Катсуро со всей силой, с которой он сопротивлялся ветру, подался вперед и упал. Поднялся и упал снова. Без ветра стоять он уже не мог и остался лежать, закрыв глаза, сокрушенный…
Вокруг не было никого, кто бы мог помочь Катсуро подняться. Даже дуб – преданный друг его – погиб.
Прошла неделя – Катсуро был недвижим.
Еще одна – кривой желудь, ухватившийся за трещину исковерканной земли, дал росток, но закрывшиеся глаза Катсуро не могли его увидеть.
Через три недели пустынная земля отозвалась едва уловимой поступью босых ног. Юная девушка, легкая, как воздух, подошла к телу Катсуро и села рядом.
– Здравствуй, Катсуро. Я так много слышала о тебе. Там, за вереницей гор, за бескрайним морем, на другом конце земли, только и разговоров о Катсуро, победившем ветер.
Катсуро приоткрыл один глаз и посмотрел на девушку. Она была мила. В глазах ее таилась невесомая нежность. А в длинных вьющихся волосах запутался высохший дубовый листок.
Заметив его, Катсуро открыл второй глаз…
Я сидел на скамейке на набережной. Читал вечернюю газету. Ко мне подошел мальчишка. С мечом в руке и шлемом на голове.
– Дядя, – заговорил он, – скажите, только честно, драконы существуют?
– Еще как, – ответил я и перелистнул газету.
– Точно?
– Точно.
– Я что-то сомневаюсь.
– О как… А ланцелоты, по-твоему, существуют? – спросил я в ответ.
– Конечно!
– Ну вот видишь. Разве могли бы существовать ланцелоты, если бы не было драконов?
Мальчишка задумался, довольно улыбнулся и вприпрыжку побежал вперед, поправляя на голове съезжающий на нос шлем.
Я смял газету в комок и выбросил в загаженную урну.
– Черт возьми! – пробормотал я. – Если есть драконы, должен же быть хоть один ланцелот. Хотя бы один!
Я посмотрел в сторону убежавшего мальчишки. Но его уже не было видно. Я долго сидел на скамейке. Ждал – вдруг он вернется. Встал и пошел домой. «Ему и шлем велик, и меч деревянный, да и сам он…» – мысленно говорил я себе. Но через каждые несколько шагов оборачивался – вдруг он появится.
Дед Сидор стоял на обочине с бидоном мазута…
Пионеры в коричневых галстуках, с загипсованными салютующими руками прошли мимо, чавкая черными, в бурых пятнах кирзовыми лаптями по жирной грязи.
– Родиной торгуешь, сволочь, – обронил один, не оборачиваясь, и пнул бидон.
