* * *
В речах, документах, статьях у нас постоянно употребляют слово «конфессии» – «российские», «религиозные» и так далее. Походя путают его со словами «концессии», «концепции». Появился даже термин «конфессиональная политика». Но ведь «конфессия» – это слово, которое совершенно некорректно относить к разным религиям – исламу, иудаизму, буддизму. В западных языках, откуда к нам пришел этот термин, он употребляется как внутрихристианский. В любом из них «межконфессиональный диалог» – это диалог христиан, а диалог более широкий называется межрелигиозным. Наверное, нашим чиновникам и журналистам нужно наконец забыть советский новояз. В самом деле, говорить обо всех наличествующих в России религиозных общинах как о конфессиях не более правильно, чем называть их, например, мазхабами – направлениями ислама. «Мазхабная политика» – странно ведь звучит, да?
* * *
Еще одна распространенная ошибка – писать «Русская Православная Церковь Московского Патриархата». То же самое, что «Россия Российской Федерации». Ведь в Уставе нашей Церкви ясно сказано, что названия «Русская Православная Церковь» и «Московский Патриархат» – взаимозаменяющие. Есть, конечно, люди, считающие, что Русских Православных Церквей у нас якобы несколько. Ну пусть тогда хотя бы одно из названий в скобки ставят…
Нередко употребляют и аббревиатуру «РПЦ» – даже в церковном обороте. А между прочим, Святейший Патриарх еще в начале девяностых обращался к светским журналистам, прося избавить нас от этого сокращения, от которого так веет советчиной…
* * *
Владимир Легойда как-то сказал, что традиционализм отличается от консерватизма тем, что традиция объединяет прошлое, настоящее и будущее. Действительно, она всегда обновляется, ведь традиция – в буквальном переводе «предание» – означает передачу опыта все новым и новым людям с их особенностями и с их новым опытом, обогащающим живую традицию. Она продлевается от родителей к детям, от бабушек и дедушек к внукам, от учителей к ученикам, от святых отцов – к нам, сегодняшним христианам, и к нашим потомкам. «Механический» консерватизм, то есть закрепление прошлого, как раз прерывает цепь традиции, останавливаясь лишь на одном ее звене. Настоящая же традиция никогда не статична, никогда не мертвенна. Ее невозможно положить на музейную полку, как бы этого ни хотелось тем, кто говорит о Православии только в категориях «исторического наследия».
* * *
Культ свободы очень развит в современном мире. Все – от политических доктрин до рекламы и мультиков – пропагандирует свободу как безусловное благо. Но знает ли человек, когда он по-настоящему свободен? Мало того, не является ли навязчивое стремление к «освобождению» как раз симптомом внутренней несвободы? Человек освободился от власти традиционных ценностей – семейных, национальных, религиозных – и стал рабом психоаналитиков, к которым он бежит от своих душевных проблем. Общество «эмансипировалось» от Церкви, морали, самоконтроля, поверило в прогресс и вечное счастье – и в мире происходит небывалое число кровопролитных войн.
