– Джейн там не выучит еще один иностранный язык.
– От местных жителей – нет. Но с ней любят разговаривать туристы.
Отец ласково поцеловал макушку Джейн.
Ей было тепло и спокойно у него на руках. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось.
Прежде она никогда не вспоминала этот эпизод – тем более в таких подробностях. Это был подарок судьбы. Но ей так захотелось крепче обнять отца, вернуть его, сказать ему то, о чем она не могла сказать, будучи ребенком, предупредить его, что в Австралию ехать не надо.
Ей хотелось все изменить. Ей до боли хотелось спасти отца.
А потом родители умолкли, и она снова заснула.
Воспоминания растаяли.
Но она осталась там.
Какой в этом был толк? В этом безмолвии не было покоя. Только боль и разрывающее сердце одиночество.
Джейн выкрикнула в зияющую тишину, царившую в однокомнатной хижине:
– Ты этого хочешь? Хочешь сделать мне больно?
– Нет, – негромко прожужжал тихий голос.
Он звучал не в комнате, не рядом с Джейн. Он звучал у нее в голове.
Она вздрогнула от испуга. Мать и отец ушли. Она больше никогда не сможет их вернуть. От этой мысли у нее до боли сдавило грудь.
Она стояла посередине комнаты, одетая в оранжевый скафандр. От двери к джунглям тянулся фал. Она слышала хриплые крики обезьян-ревунов, они становились все громче. К территории, где обитали обезьяны, приближалось нечто такое, что им не нравилось.
Джейн это тоже не нравилось.
Она огляделась по сторонам. Все те же стены из толстых досок, выкрашенные в тускло-бирюзовый цвет, и тот же самый грубо сработанный деревянный стол, и те же разномастные расшатанные стулья, и продавленная кровать на колесиках, с соломенным матрасом. И даже с бока маленькой пластиковой чашки ей улыбалась та же самая Радуга Брит [9].
Слезы защипали глаза Джейн. Она сдержалась, не стала плакать – сморгнула слезы.
– Покажись.
– К сожалению, не могу, доктор Джейн Холлоуэй.
Она вздрогнула.
«Оно знает мое имя?»
Голос был гулкий, вибрирующий – казалось, говорит мужчина. Но Джейн понимала, что такие заключения делать ошибочно. Звучание голоса вызывало вибрации у нее в голове, и это казалось странно.
Потому, что ее это не только пугало. Ей это нравилось.
– Почему?
Она услышала злость в собственном голосе. Проклятье. Она взяла себя в руки и сердито выдохнула. «Сохраняй спокойствие, Джейн».
– Все очень просто. Моя форма будет неприемлема для среды вашего восприятия.
Что? Что это могло означать?
Она выпрямилась как стрела и требовательно вопросила:
