Здесь же, на корабле, Брэнгвин встретил приятеля и наставника — боцмана-суперкарго по прозванию Хриплый Дик.
— Дядя Дик, — сказал он ему, — нет ли у тебя в хозяйстве пятновыводителя? Смотри, какое пятно посадил на штаны.
— Чем это ты так? — пригляделся старик через очки.
— Как будто пивом.
— Щенок! Или не знаешь, что, когда настоящие моряки пьют пиво, они снимают перед этим штаны и аккуратно вешают их на спинку стула? Будь я проклят, но пятно это не вывести…
Ночью они уже были в море. Заступив на ходовую вахту к рулю, Брэнгвин отрепетовал курс и сказал штурману:
— А знаете, сэр, я разбил на корабле три огнетушителя, пока четвертый не брызнул пеной мне на штаны.
— Зачем вам это было нужно, Брэнгвин?
— Здорово эта жидкость выводит пятна, сэр. Только секрет был известен до меня. Три пеногона трахнул об палубу, и только четвертый сработал, черт его побери…
— Следите за курсом, — ответил штурман. — Это новые военные пеногоны. Тетрахлорметановые… Вы не сбились с курса?
— Нет, сэр. Держу судно на восемьдесят пять, как и приказано вами… Кстати, а куда мы сейчас направляемся?
— Караван для России формируется в исландском Хваль-фьорде. В конторе мне говорили, что туда уже нагнали полиции, чтобы на всех кораблях навести приличный порядок…
Брэнгвин долго смотрел в ходовое окно перед собой. Океан был величав и прекрасен, и даже не хотелось верить, что где-то лежит зачумленная фашизмом Европа и там сейчас идет жестокая битва…
— Простите за вопрос, — заметил Брэнгвин смущенно, — но, очевидно, мы не раз повибрируем от страха?
— Да как сказать, — флегматично отвечал штурман. — Один проскочит — ничего, а кто и торпеду слопает. Но я так думаю, что улицу в Нью-Йорке по нашим временам переходить гораздо опаснее, нежели Атлантику… Вчера на моих глазах раздавило еще не старую даму с собакой, великолепным догом! Смерть в море, на мой взгляд, куда гигиеничнее и почетней, нежели тебя накрутит на грязное колесо частной машины… На румбе?! — вдруг выкрикнул он неожиданно.
Брэнгвин поспешно перекладывал штурвал на борт:
— Виноват, сэр! Сейчас у меня — девяносто три градуса…
— Вот вы и ошиблись, Брэнгвин, — позлорадствовал штурман. — Стоя на руле, нельзя вспоминать о девке.
— Простите, сэр, но я задумался сейчас о Европе.
— Нам ли, американцам, думать о тухлой Европе!
— Однако, сэр, наши войска уже в Лондоне, они в Исландии, наши самолеты кладут свои яйца на ледниках Гренландии.
— Ну, Брэнгвин, это мы погорячились… немножко погорячились. Что ни говори, а доктрина Монро остается в силе!
