Ричи вздохнул и огляделся.
— О, смотри, котик, вон художник стоит! — Лыжин указал на человека с мольбертом, спрятавшегося в тени под разлапистым дубом. — Пошли посмотрим? День добрый, — издалека помахал он и задал гениальный вопрос: — Рисуем?
— Пишем, — буркнул художник.
В летнюю жару он был обмотан шарфом, на макушке торчали очки в толстой оправе, которые он изредка опускал на нос и глядел сквозь них на просторы. Ричи подошел поближе и вежливо потерся об обильно заляпанную красками штанину. Пахло от «двуногого» едко, но приятно.
Художник быстро и довольно смело водил широкими мазками по однослойному тоновому подмалевку. На удивление, это у него выходило довольно ловко, с каждым ловким движением руки на холсте обретала форму милейшая русская пастораль. Вдоль вьющегося ручейка раскинулись просторы сочно-зеленого пастбища, кулисами выступали березовая роща и холм, на котором приютилась игрушечного масштаба деревня. Вдалеке парнишка в трусах и красной майке пас скот. Утренним горизонтом поднималась легкая знойная дымка. Березки, белые коровы и обрывистые очертания тучек были выписаны светло-сиреневым и светло-желтым — отличительная черта профессионального обучения художника, как подметил Ричи. Но одна деталь удивила кота: в композиционном центре, там, где в натуре располагалась небольшая проплешина в траве, на холсте художник оставил пустое место, судя по всему, именно там, на первом плане должен был располагаться основной объект.
«Какой чудак, — подумал кот, — пишет работу с конца. Может, он еще не придумал, что разместить в центре?»
Он проследовал к месту, которое художник оставил на холсте пустым, и, усевшись на кротовьей куче, принялся вылизывать себя. Кто как не котектив заслужил быть в центре внимания? Тот заметил тщеславную выходку Ричарда и, бросив на него беглый зоркий взгляд, снисходительно улыбнулся.
— Котика не нарисуете? — шумно прокашлявшись, спросил Лыжин.
— Давайте я сам решу, что мне рисовать, хорошо? — мрачно посмотрел на полицейского художник.
— Хорошо-хорошо, — смутился Лыжин. — А это ведь вы тот самый Андриенко? Помню, жаловались как-то соседи по даче на какого-то художника, что шумел сильно, — мстительно вспомнил он.
— Ну, я Андриенко. Не знаю, о чем это вы, — ответил тот, поправляя очки. — У меня был перфоманс, и я его закончил до одиннадцати вечера. Давайте вы будете своей участковой работой заниматься, а я — своей.
— Ладно, не будем мешать. — Лыжин растерянно потер свой курносый нос с парочкой веснушек, повернулся и побрел обратно к машине. Нужно было загрузить Прапора и ехать дальше, благо оставалось буквально двести метров.
