– Нет, – заверил его Витюша, – думаю, что ненадолго.
Глебчик снова бросил на меня неприязненный взгляд и отошел.
– Итак, Татьяна, – сказал Витюша, усаживаясь за мой столик, – давайте поговорим. Кстати, как вам мой перформанс?
– Вполне профессионально, – сдержанно ответила я.
Обсуждать достоинства мужского стриптиза как-то не входило в мои планы, и я решила сразу перейти к интересующей меня теме.
– Расскажите, пожалуйста, где и когда вы видели того мужчину, о котором я вас спрашивала?
– Ах, да здесь же, – ответил Витюша со вздохом.
– И когда это было?
– Я точно не могу сказать…
– А если приблизительно? – настаивала я.
– Где-то примерно месяц назад.
– Он был здесь один или в компании с кем-то?
– Один, – снова со вздохом произнес Витюша.
– Он часто сюда заходил? Сколько раз вы его видели?
– Один-единственный раз, – уныло сказал Витюша.
– И в тот единственный раз произошло что-то особенное, раз вы его запомнили?
Витюша поднял на меня свои голубые глаза, полные отчаяния, и промолчал.
– А было то, – неожиданно возник откуда-то Глебчик, – что тот тип отшил моего дурачка.
Ревнивый любовник бесцеремонно влез между мной и Витюшей и, придвинув стул, сел за наш столик. Витюша потупил взор и как-то совсем сник.
– Вот что я вам скажу, Татьяна или как там вас еще… – Глебчик зло посмотрел на меня. – Не допрашивайте моего друга, он до сих пор глубоко подавлен после того случая. Сюда ходят приличные люди, здесь уважительно относятся друг к другу, и Витюша никак не ожидал, что этот парень полезет в драку. Если ты натурал – можно же сказать по-человечески.
Он погладил Витюшу по плечу и ласково пропел:
– Забудь уже, ми-илый… Разве мало людей, которые тебя ценят и любят? Пойдем отсюда.
Грустный Витюша встал и покорно пошел за ним. Я тоже встала и направилась к выходу.
Интересный человек был этот Крашенинников, однако, если умудрился еще в детсадовском возрасте на всю жизнь ранить женское сердце и вот так, походя, произвести неизгладимое впечатление на красавчика-гея! Но сам-то он точно не был геем, раз так повел себя с Витюшей…
Вот только это значит, что обе мои предыдущие версии летят к чертям! И что из этого следует? Во-первых, то, что Митрофанову можно верить: Крашенинников свой долг действительно отдал. А во-вторых, элита на него все-таки охотилась. Но почему? Может быть, у него остались еще какие-то долги, о которых мне неизвестно?
Всю дорогу до дома я размышляла над этими вопросами, но ответы так и не находились. Нужно сделать паузу, пообедать – и потом с новыми силами разрабатывать дальнейшие версии.
