Но “отец лжи”, подготавливая свое детище из века в век, никогда не внушал ему, разумеется, всей правды – ни о конечных целях и возможностях, ни о значении отдельных этапов подготовки. Обеспечивая его инкарнацию в последний раз, великий демонический разум понимал, что для царства антихриста в Энрофе еще не созрели условия, равно как и сам кандидат совершенно не готов для подобной роли. В его существе еще не были припасены вместилища для тех сверхчеловеческих даров, какие были бы необходимы владыке мира. Органы, которые впоследствии должны были развиться в его материальном составе, оставались еще в зачатке. Еще некуда было вложить гениальность научную, гениальность государственную, гениальность художественную, гениальность темной религиозности. Ибо способности к погружению в состояние хохха еще недостаточно для того, чтобы облечь материал, полученный через дьявольское духовидение, в обаятельные для человечества формы великой квазирелигии. Гагтунгр знал лучше всех, что предстоит еще не спектакль, а только генеральная репетиция. Но следовало укреплять в сознании детища иллюзию о том, что это – не репетиция, а уже долгожданный спектакль и что именно в этой инкарнации он сможет достичь, если будет играть хорошо, своей всемирной цели. Такая иллюзия явилась бы сильнейшим стимулом для актера – играть во всю силу: сильнейшим стимулом в его деятельности на посту вождя всемирного революционного потока.
Вопреки открытому и ясному завещанию Ленина, предостерегавшего партию от вручения слишком обширных полномочий этому любителю “острых блюд”, любитель сумел в два-три года растолкать локтями всех других претендентов, обладавших большими заслугами и большими достоинствами; сумел мастерски проведенными интригами довести всех конкурентов, которые не успели умереть сами, до казни или остракизма; не преминул раздавить, как гнезда насекомых, одну за другой все оппозиционные группы внутри партии и вне ее; нашел способы истолочь в порошок интеллигенцию – рассадник разномыслия – и взамен создать свой собственный эквивалент этого культурного слоя; разрушил внешние покровы и формы религии, заставив ее в то же время служить верой и правдой его интересам; ухитрился создать такой культурный режим, при котором даже самая отчаянная голова была бы лишена фактической возможности возвысить голос против этого режима; умудрился соорудить такой аппарат безопасности, при котором жизнь владыки сделалась абсолютно недосягаемой ни для яда, ни для кинжала, ни для пуль, ни для бомб; посадил на всякий случай за решетку несколько миллионов человек; сумел слить голоса остального населения в неумолчном гимне – ему, только ему, любимому, мудрому, родному, – о, воистину для всего этого нужно было обладать гениальностью. Гениальностью особой, специфической: темной гениальностью тиранствования.
