— Я вхожу в ваш дом с образом пречистой девы Марии, последней иконой, оставшейся от нашего храма, и смиреннейше прошу вас…
— Чего-чего-чего?
У старика Пасере был лучший в Околине виноградник, и он тоже давил за домом ягоду в кадке. Почти совсем оглохнув на старости, он сохранил звериный нюх, когда дело касалось его добра, и, стоило хотя бы тени коснуться его забора, он уже был тут как тут.
— Чего она такое говорит?
Сыновья, сидя на завалинке, обставленные со всех сторон кружками с молодым вином, чистили свою амуницию. Совместно с русской армией в сражениях участвовало несколько полков молдавских добровольцев, так называемых арнаутов. Сыновья старика Пасере тоже были арнаутами. Кроме добытых в бою трофеев, они получали от русской царицы по рублю в месяц, харч и фураж для лошади. В зимнее время, когда воюющие стороны заключали меж собой перемирие, сыновья Крунту возвращались к отцу и всю зиму зубоскалили, попивая винцо, вплоть до наступления следующей летней кампании.
— Чего она хочет-то?
Будучи глухим, старик каким-то образом слышал решительно все, что говорили сыновья, и пользовался обычно их услугами, когда нужно было с кем-нибудь объясниться.
— Народ созывает, — крикнул старший из сыновей. — Хочет церковь починить.
— Чего ее чинить, когда она развалилась.
— Без церкви нам нельзя, — передала ему через сыновей Екатерина.
— Ясное дело, нельзя. Но это дело не наше. Это дело попа.
— У нас нету священника, — ответила тем же способом Екатерина.
— Чего она такое говорит?
— Говорит, попа нету.
— Ну а если попа нету, зачем нам церковь?
— Чтобы замаливать грехи.
— Что она сказала?
— Говорит, грехи замаливать!!
— Да какие могут быть грехи во время войны? — хихикнул старик. — Во время войны один капитан ответчик перед богом, а все остальные пей да гуляй!
При этих словах старик Пасере вспомнил, что был тут где-то еще один бочонок, который он совершенно упустил из виду, а этого ни в коем случае делать не следует… Первые же глотки привели его в состояние совершенного восторга. Зачерпнув полную кружку, он направился к Екатерине.
— Ну что вы, как можно…
— А почему нельзя?
— Потому что при мне дети, при мне образ пречистой девы.
— А что такого? Вино, если хочешь знать, это самое что ни на есть чистое дело. Разве не сказал господь: пейте, это моя кровь…
— Он сначала сказал — ешьте, это мое тело, и только потом сказал о вине.
— Хлеба ты спроси в соседних селах, у полевиков, мы этим не занимаемся.
— Ну так вы придете завтра помочь?
