Екатерина подумала, что и в самом деле ее черные, чуть раскосые глаза чем-то напоминают глаза дикой косули. Еще раз прошлась из конца в конец зала. Заприметив вереницу шествовавших вместе с ней по зеркалам императриц, вспомнила, что французский посол уговаривал ее на днях переменить прическу. Высокий кок, утверждал он, утяжеляет лицо, подчеркивая мужские черты ее характера, в то время как опущенные волосы прибавили бы женственности. Слов нет, Сегюр прав, но он при этом упускает из виду, что, переменив прическу, она потеряла бы в росте. Из двух альтернатив — красота или рост — женщина бы выбрала красоту. Государыня обязана выбирать рост.
— Граф, — спросила она вдруг, не дойдя до угла и резко обернувшись через плечо, — за три года пребывания при моем дворе вам был обеспечен голос при разборе всех важных государственных вопросов. Вы выказали при этом незаурядные способности, за что получили, кажется, почти все награды и знаки отличия, какие были в нашем распоряжении, но скажите, граф… Может быть, вы чем-то обижены, но не решаетесь, по причине мягкости своего характера…
— О ваше величество, как вы могли об этом подумать! Ваша доброта и ваша щедрость по сравнению с моими скромными заслугами воистину не знали границ. Более того, говоря по совести, я чувствовал себя недостойным тех чрезвычайных милостей, которыми был вами осыпан, и стал было подумывать, не попроситься ли в действующую армию, дабы там, на поле брани, хотя бы отчасти искупить те звания и награды…
— Если вы собирались на юг, чтобы участвовать в деле и тем доказать свою преданность мне, то почему вы стоите предо мной на коленях рядом с этой зеленой дурой?
— Потому что мы любим друг друга, ваше величество.
Это он нарочно подхватил ее слова, подумала государыня. Хочет прикрыть своим громким голосом первозданную глупость этого лепета. Должно быть, страх, что я могу сгноить в Сибири, ожесточил их и они стали проявлять стойкость, на которую еще вчера вряд ли были способны. Надо бы сначала их успокоить, иначе мне этого дела не решить.
— Милая княжна, — сказала государыня как можно ласковее, — считаете ли вы, что благодарность есть великое чувство, возвышающее человека над всеми прочими тварями, или вы думаете, что это пустое сочетание звуков?
— О ваше величество, это великое, святое, вечное слово…
— В таком случае, почему же…
— Потому что мы любим друг друга, ваше величество.
Гуляя по кабинету, Екатерина подумала, что капли, которые ей вчера прописал Роджерс, вряд ли полезны. Даже, может статься, противопоказаны. От них пошла какая-то странная ломота во всем теле и отяжелели ноги — такое ощущение, что вот-вот начнутся колики. Дай бог дотянуть до конца эту дурацкую историю — и сразу в постель.
