Подсев, князь вместе с ними пил, плясал, пел грустные песни, рыдал на чьих-то плечах. Ему вспомнилась Смоленщина, бедный обветшалый двор, никогда не унывавший дух юности, и, странное дело, за этой скудной трапезой, за старинными песнями эти люди каким-то образом умудрились снять с его души часть той неутолимой печали, которая пожирала его.
Вздохнув наконец полной грудью, расцеловав всех на прощание, Потемкин вернулся в свой опустевший к тому времени дворец. Сел в глубокое кресло, в котором еще недавно, играя в карты, сидела государыня, и, положив огромную нечесаную голову на зеленое сукно игорного стола, уснул мертвецким сном.
Часа через два проснулся от какого-то толчка. Подняв голову, увидел перед собой озадаченного поручика Голынского.
— А, покупатель пришел, — сказал Потемкин, зябко поеживаясь. — Давай выворачивай карманы, что там у тебя…
— Две деревеньки в шестьсот душ и одна тысяча рублей, при условии, конечно, что папенька и маменька…
— Хорош покупатель… Долго искал.
— Что поделаешь, ваша светлость. Обстоятельства… — сообщнически ухмыльнулся юнкер.
Потемкин измерил его острым глазом.
— Да неужто ты шуток не понимаешь?!
— Я… шу… по… — только и смог выговорить Голынский.
Потемкину вдруг стало его жалко — господи, до чего слаб человек! Как мало нужно, чтобы сделать его счастливым, и как мало нужно, чтобы уничтожить его.
— Вот что, — сказал он после некоторого раздумья, — поезжай в казенную палату, возьми ссуду под Могилевское имение. Тысяч сто они должны тебе под это имение отпустить. Вот эти деньги принесешь, а там пользуйся, раз фортуна улыбнулась…
Голынский стоял ни жив ни мертв. Потом, кинувшись на колени, схватил руки князя, но сонному Потемкину были ни к чему его благодарения.
— А отпустят они мне, ваша светлость, такую сумму?
Порывшись в карманах, князь обнаружил лоскуток какой-то бумаги и, расправив его на своем колене, вывел простым карандашом: «Сему Голынскому выдать сто тысяч в залог под Могилевское имение».
Отдав записку, тут же уснул. Спал сладко, как никогда. Снилось ему, будто дает он новый бал для своих вчерашних гостей, но уже не в Таврическом, а на огромном корабле в водах Черного моря. Пока гости гуляли, светлейший, подозвав адмирала Ушакова, приказал незаметно вывести корабль с гостями далеко в море. В самый разгар бала он, спустившись с Ушаковым в шлюпку, приказал ударить прямой наводкой со всех батарей по этому разгулу человеческого отребья, но что такое? С обреченного корабля высунулись две крысиные мордочки и самыми что ни на есть человеческими голосами принялись его усовещевать… Мол, где это видано, чтобы изо всех пушек, да еще прямой наводкой, да еще по своим же гостям…
