Новой повестки не придумать — и потому, что честный разговор с обществом о волнующих общество вещах для власти оказался бы формой самоубийства, и потому, что придумывать уже некому. За три года торжества пропаганды пропагандисты сварились в собственном соку.
Я выхожу на кухню, включаю канал «Россия 24». Главный новостной канал самой большой в мире страны. «Дети во Львове стали чаще кашлять!» — рапортует ведущий. Очень жалко детей во Львове.
https://snob.ru/selected/entry/123895
Vedomosti:”Черты складывающегося в России политического режима вызывают интересные академические споры, но вполне ясно, что для него выгодно поддерживать дезинтеграцию общества, т. е. состояние, при котором, в частности, одни меньшинства готовы притеснять другие в надежде получить за их счет какие-то блага. Торгуя не только угрозами, но и лицензиями на дискриминации, т. е. выступая в роли организатора этой управляемой холодной гражданской войны, элитарное меньшинство может пытаться обеспечить себе стабильное господство.
…реализация права на счастье одного означает недопущение счастья для других и что твои жизнь, свобода, честь, достоинство, собственность, суждение реализуются тем полнее, чем в большей степени они оказываются угрозой существованию, несвободой, бесчестием, ничтожеством, нищетой, безгласием других. Такой порядок отношений многократно воспроизводился в истории в виде тех или иных дискриминаций, а его предельный случай определяется как человеконенавистничество. Социальная иерархия утрачивает при этом функцию организации кооперации и превращается в пирамиду паразитических кормлений. Продвигаясь по ней вниз, мы будем наблюдать уменьшение степени возможности достижения счастья, но это не значит, что, продвигаясь вверх, мы придем к счастливому меньшинству. Парадоксальным образом идеологи и воплотители дискриминаций и человеконенавистничества не бывают счастливыми. Причина тому — их инаковость, когнитивная и эмоциональная чуждость нормальным представлениям о счастье. Можно, конечно, в рамках политкорректности предположить, что существует альтернативный проект счастья, но такое предположение легко опровергается, ведь счастье одного здесь обязательно предполагает несчастье другого, оно требует жертв. Самым болезненным вопросом социальных наук остается вопрос о том, каким образом инаковость маньяков, фанатиков или преступников в некоторые моменты истории становится доминантой жизни, воплощаясь в тоталитарных и криминализированных режимах и обрекая на несчастную жизнь всех и каждого.
