Автор книги – выдающийся общественный деятель Корер. Ее так же, как и данное следствие, весьма тревожит тот факт, что обстоятельства этого несчастного случая на море не были предъявлены суду присяжных, рассматривавшему дело об убийстве Коммиса.
Именно Корер выяснила, что следователь по делу «Галатона», который задержал Сингтона и допрашивал его в связи с ролью последнего в этом столкновении, – не кто иной, как офицер полисии, известный как «сержан А.». Данный офицер полисии, похоже, был убежден в том, что в момент столкновения Сингтон участвовал в еще каком-то противозаконном деле, однако Сингтон отказывался в этом признаться. Когда же Сингтон стал подозреваемым в деле Коммиссы, сотрудник полисии исходил из неверных предпосылок и добыл у Сингтона признание по этому второму делу.
Почему Сингтон отрицал свое участие в происшествии на море (хотя и более серьезном), однако был готов признать свою вину в другом преступлении (столь же серьезном, однако со страшными последствиями для себя)? Это ставит под сомнение аргумент о том, что он подвергся запугиванию со стороны полисии. Я почти уверен, что поэтому судья и запретил использовать его в суде.
Именно Корер доказывала, и я полностью с ней согласен, что если учесть впечатлительную натуру Сингтона и его склонность иногда прихвастнуть, то становится ясно: несчастный молодой человек, возможно, решил компенсировать свои показания в одном деле чистосердечным признанием в другом.
Кроме того, меня беспокоит, что мне не удалось найти никаких документов в архивах полисии или суда, имеющих отношение к фатальному столкновению между «Галатоном» и «Рупой». Единственный официальный документ – это отчет следователя, но он, разумеется, в основном посвящен тому, как именно погибли жертвы. Почему эти важные материалы были утеряны, перемещены или выведены из общего доступа иным способом?
Теперь я рассмотрю вопросы, связанные с признанием Сингтона.
Как и большинство аборигенов-островитян, Сингтон фактически говорил на двух языках. Официально средством повседневного общения для него являлся народный язык Архипелага – «разменная монета», имеющая хождение на всех островах. Из протоколов судебных заседаний мы можем заключить, что Сингтон вовсе не отличался красноречием и, очевидно, не только с трудом понимал, что ему говорят на народном языке, но и испытывал сложности с выражением своих мыслей. Мы также знаем – по документам из школьных архивов, – что Сингтон ушел из школы, не научившись читать и писать на народном языке. У нас нет никаких доказательств или поводов считать, что Сингтон выучился грамоте уже после того, как бросил школу.
