Вторник. 27 января
Quelle journee[7]. Давненько я так не уставала. К тому времени, как я добралась до дверей отдела новостей, вся извелась. Для начала я переругалась со служащими парковки, так как никто не удосужился предупредить меня, что у нас новая форма пропусков. Потом десять минут потратила на то, чтобы заново наложить макияж, изрядно пострадавший за время поездки. Сделала это весьма непрофессионально. Казалось, что все оборачиваются и пялятся на мое лицо. Глаза, наверное, красные, как у кролика. Я поймала взгляд Кейт, которая сразу поняла, что я плакала, и ободряюще улыбнулась. Как и следовало ожидать, вместо моего кресла стояло нечто со сломанной спинкой, однако после непродолжительного, но бурного препирательства с Питером я заполучила свою собственность обратно. Включив компьютер, я обнаружила совершенно незнакомый интерфейс. Я беспомощно прошептала, обращаясь к Кейт:
— Как войти в систему?
Руки упорно не хотели меня слушаться, превратившись в огромных неуклюжих крабов. Шум офиса действовал на нервы.
К счастью, вскоре началось утреннее совещание. Редактор отдела новостей Ник произнес приветственную речь по поводу моего возвращения, и Джорджия (та самая блондинка, что меня замещала) вкрадчиво улыбнулась мне. Интересно, что ей пообещало начальство? Она должна меня ненавидеть. Стоп, прекрати впадать в паранойю. В одиннадцать часов я позвонила домой, сгорбившись над аппаратом так, чтобы никто не слышал, с кем я разговариваю.
— Привет, это я. Все в порядке? — сказала я ненатурально спокойным голосом.
Голос Клэр звучал раздраженно на фоне заливистого плача Тома. Плачет? Почему? Он никогда не плачет. Я почти что слышала, как она вздыхает, не в силах смириться с моим вмешательством.
— Я как раз меняю ему подгузник. Все хорошо, конечно, я помню, что в четыре нужно забрать Ребекку. Не волнуйтесь. Том прекрасно себя чувствует. Мы собирались пойти на прогулку. Да, Том, сейчас пойдем, моя умница. До свидания.
Она бросила трубку. Похоже, у меня синдром работающей матери-неврастенички. Главное не волноваться? Да как я могу не волноваться, когда дети дома, а я здесь и ничего не могу сделать? Перестань, сказала я себе. Это нелепо. С другой стороны, если Том плачет, то я, по крайней мере, знаю, что он жив…
Постепенно я начала втягиваться и даже получать удовольствие от работы. Я обзвонила всех, с кем раньше сотрудничала, и сказала, что вернулась. Потом ланч с Кейт. Какое счастье — две взрослые женщины, дети далеко, можно вволю посплетничать, не стесняясь в выражениях (Ну а она что? Вот сука), вместо того чтобы говорить исключительно о детях. Ник для начала велел мне заняться планированием, чтобы я могла втягиваться постепенно, а не бросаться в самую гущу событий. Весь день он был крайне осторожен со мной. Похоже, он боится, что я вдруг достану Тома из портфеля, вытащу на свет свои устрашающие сиськи и начну кормить его прямо за рабочим столом.
