Бедная Асда, трудно ей придется...
Вспомнился ее горячечный шепот:
"Скоро мы расстанемся, любимый. Я чувствую!"
Как всегда, она оказалась права. А ведь так мечтала о ребенке. Я даже делал вид, что ревную:
- Ты станешь любить его больше, чем меня!
Асда всерьез успокаивала:
- Я назову его твоим именем. У меня будут два Фана, и оба одинаково любимые.
Теперь у нее не будет ни одного Фана...
Осторожно поворачивая голову, я попытался разыскать среди звезд Урма, но так и не смог. Зато увидел... Космополис! И он показался мне таким волшебно красивым, таким изящным и совершенным, что я застонал от нахлынувшего отчаяния.
Я следил за ним взглядом, решив, что до последнего мига не взгляну больше на Гему. Космополис удалялся от меня, медленно вращаясь вокруг оси. Он прыгал в поле зрения при каждом моем неловком движении. Несколько раз я терял его из вида, и мне становилось страшно: вдруг больше не увижу!
Но он возникал вновь на фоне звезд, сияющий призрачным светом, потерянный для меня безвозвратно.
Жить оставалось минуту-две, когда вращение Космополиса замедлилось... или это мне показалось? Но вот за ним возник сноп огня.
"Включили двигатель!" - ворвалась догадка.
При мне его не запускали ни разу: орбита Космополиса не требовала коррекции...
Объяснение могло быть только одно: на моих глазах планета Лоора сошла с орбиты и двинулась во вселенскую глубь, прочь от Гемы, сквозь частокол звезд и нервущуюся паутину гравитационных полей...
Прощай, Космополис!
Прощай, Асда!
Прощай, жизнь!
18. Через год после его смерти
(послесловие к первой части)
Звуки легких шагов разнеслись по туннелю. Молодая женщина с запавшими сиреневыми глазами несла штатив, в котором поблескивали пробирки. На пути распахнулась дверь отсека, стремительно вышел невысокий, полный мужчина. Они столкнулись. Женщина выронила штатив. Послышался звон стекла.
- Асда, Асда! - укоризненно проговорил мужчина. - Нельзя же так! Вы ходите, точно сомнамбула, ничего и никого не замечая. Сочувствую вашему горю, но сколько можно? Не вы одна потеряли близкого человека. Прошел год, пора бы утешиться!
По щеке женщины скатилась слеза.
- Ну, ладно! В конце концов, мы оба виноваты. Могло быть и хуже. Разбилось всего три пробирки. Это триста человек. Не так уж и много.
- Я не считаю эмбрионов людьми, иначе теперь не смогла бы жить!
- И все-таки они люди, - с несвойственной ему мягкостью сказал Орт.
- Миллионы пробирок с эмбрионами не стоят одного младенца, - возразила Асда.
