Амершам привел жену в отдельный кабинет французского кафе «Европа», убранный цветами, и спросил:
– Помнишь, в тот вечер, когда мы здесь обедали, и ты, и я совершили ошибку. Но все плохое миновало без следа и теперь мы с тобой отлично ладим. Вот, хочу кое-что тебе подарить. Держи!
Констанция взяла из его рук бархатную коробочку, подняла крышку и увидела новые золотые часы, украшенные бриллиантами.
– Они намного лучше тех, что подарил тебе Харрис. Надень эти, а его часы выбрось в реку.
Констанция едва не задохнулась от благодарности и вновь нахлынувшего раскаяния.
– Ни за что не надела бы его украшения, Энди, если бы ты не велел. Никогда не придавала им особого значения. Обещаю, что больше ты их не увидишь.
– Нет, черт возьми! – воскликнул Амершам. – Продолжай носить эти драгоценности до тех пор, пока я не смогу подарить что-нибудь более достойное.
С тех пор раз в две-три недели он приводил жену в тот же ресторан и постепенно заменял одно украшение за другим: сначала подарил очень дорогое кольцо с бриллиантом, потом кулон, браслет и, наконец, сразу после Рождества, брошь, однако выбросить подарки Харриса в реку практичная Констанция так и не решилась.
– Поразительная удача в бизнесе может отвернуться от тебя, Энди, и тогда мы с радостью заложим эти вещицы. А сейчас давай уберем их куда-нибудь подальше, на всякий случай.
– Хорошо, – согласился Амершам, – но дело не в удаче, а в мозгах. Можешь оставить безделушки у себя. Если когда-нибудь я не смогу содержать тебя лучше, чем содержал он, пойдешь в ломбард и получишь деньги.
По тому же принципу Эндрю постепенно заменил в доме каждую купленную Харрисом вещь, вплоть до последнего блюдца и штопора. Когда все вокруг оказалось собственным, приобретенным им самим на честно заработанные деньги, Амершам позволил жене нанять повариху, за ней – служанку, и так до тех пор, пока количество прислуги не сравнялось с тем, что было при Харрисе. Спустя некоторое время хозяйственный штат даже увеличился за счет личной горничной мадам и садовника. Таким образом, Харрис остался далеко позади.
На этом этап семейной реконструкции закончился, и мистер Амершам наконец-то обрел душевное равновесие. В течение трех лет после убийства он платил подоходный налог с трех тысяч фунтов, но даже при этом прибыль агентства не отличалась безусловной прозрачностью. Эндрю упорно копил деньги, хотя обеспечивал жену всем, что считал необходимым, и всем, что она просила, а главное, больше никогда не бил: напротив, относился к ней с заботливой предупредительностью.
