Зажав под мышкой карикатуру на премьер-министра, Спейнгрейв отправился на прием к главному редактору ведущей оппозиционной газеты. Тот усмехнулся, однако тут же подавил смешок:
– Отлично! Мне нравится! Но напечатать, к сожалению, не могу. Если согласитесь продать, заплачу десять фунтов.
– Можете забрать даром, только объясните, почему отказываетесь публиковать, хотя карикатура вам нравится.
– Потому что изображение правдиво. Настолько, что правда становится невыносимой. Это жестоко! Даже я сразу проникся сочувствием к этому бедняге.
– Спасибо, – поблагодарил Спейнгрейв. – Рисунок ваш. В ближайшее время пришлю расписку. До свидания!
– Постойте! Я не собираюсь лишать вас гонорара в десять фунтов!
– Меня сделка вполне устраивает, – заключил Спейнгрейв и ушел.
Вернувшись в студию, он уже сожалел, что не смог получить деньги без ущерба для собственного достоинства. Тучи сгущались. Еще три месяца, и придется ходить по ломбардам. Он с ненавистью посмотрел на себя в зеркало.
– Думал, что работаешь злободневно и остроумно? А на самом деле отпугиваешь покупателей жестокостью. Никчемный клоун!
Спейнгрейв схватил палитру, кисть и принялся писать автопортрет. Поглощенный работой, художник подсознательно выплеснул на холст горькое презрение к жалкому шуту, которым себя чувствовал. Очнулся только спустя четыре часа, закончив картину.
Отошел от мольберта и внимательно осмотрел результат лихорадочного труда.
– Лучшее из всего, что я сделал! – Он слабо рассмеялся, но как-то не весело, и по щекам потекли слезы. – Но правда действительно невыносима.
Он начал неуверенно, словно пьяный, мерить шагами комнату.
– Каррон Джеймс сказал почти те же слова. Значит, я жесток, сам того не подозревая. А вот другие видят это, и хотя стараются держатся вежливо, принимать в свой круг не желают.
«Хочу стать таким, как все. Хочу есть и пить, не задумываясь о деньгах. Хочу ходить опрятным, в хорошей одежде. Хочу, чтобы женщина искренне меня полюбила и родила мне ребенка. Не хочу отличаться от остальных!»
Меланхолия довела до жалости к себе, однако острый ум напомнил, что за исполнение желаний необходимо бороться. Спейнгрейв вернулся к портрету.
– Если обратить жестокость на себя самого, то другие «проникнутся сочувствием». Именно так он сказал. И тогда удастся заставить людей смеяться и плакать.
Так появилась та безошибочная формула, которая уже через три месяца принесла Люсьену Спейнгрейву громкую славу на всю оставшуюся жизнь.
