— Ты думаешь, господин, что этот милейший бакаджи Тома все еще в Радовише?
— Непременно, иначе бы он встретился нам.
— А не навестить ли нам его? Мне бы хотелось его отблагодарить за все, что он сделал. Не правда ли, меня не упрекнешь в том, что я не знаю правил хорошего тона?
— Этот упрек тебя не касается. Я могу засвидетельствовать, что и в других случаях ты был подобающе вежлив, например, при встрече с хавасом Селимом и коджабаши в Остромдже, коих ты вдоволь угостил несравненной сладостью твоей плетки.
— Так навестим его, сиди?
— Нет, а если он встретится нам, мы сделаем вид, что не знаем его.
— Сиди, это противно моему доброму нраву. Скажи мне хотя бы, надолго ли мы остановимся в Радовише?
— К сожалению, не знаю пока точно. Лучше было бы, если бы мы миновали это местечко без промедления; впрочем, мне надо обследовать раненую ногу. Возможно, я останусь, чтобы заняться ее лечением. Видимо, я вывихнул ее при падении, и мне придется ее перевязать.
— Если так, сиди, то пусть этот добрый посыльный не попадается мне в руки, иначе я распишу ему спину так, что он до конца своих дней будет об этом вспоминать. Кстати, в Остромдже были еще люди, которых мне хотелось вот так же вразумить.
— Кто это?
— Оба брата, что нас преследовали и известили о нашем прибытии Мубарека.
— Те, что квартировали у Ибарека, хозяина постоялого двора?
— Да. Они проспались скорее, чем мы думали, ведь только ты уехал, как они пожаловали к нам.
— Где же ты их видел?
— Где? В том же конаке, где мы остановились. Они не подозревали о случившемся и сразу поскакали наверх, туда, где скрывался Мубарек. Увидев, что там все сгорело, они вернулись в конак, чтобы все разузнать. Ты можешь себе представить, какие лица состроили они, когда узнали, что там произошло.
— Ты с ними разговаривал?
— Нет. Они поставили лошадей на конюшню и скрылись. Когда мы уезжали, они все еще не вернулись.
— Гм! Они наводили справки. Возможно, мы их еще увидим.
Нога, поврежденная мной в схватке с аладжи, начала ныть; ее надо было обследовать. Поэтому я велел пустить лошадей галопом, чтобы скорее достичь цели. Когда близ Радовиша мы снова подъехали к реке, я увидел крохотный домишко, возле которого сидел старик, внимательно смотревший на нас. В его чертах застыло какое-то сомнение.
Особой причины задерживаться здесь не было, но я все же остановился и приветствовал его. Он поднялся и почтительно поблагодарил меня. По-видимому, мой тюрбан внушал ему уважение.
