— Жаль, очень жаль! — воскликнула она. — Мы бы изучили рану твоего желудка и доподлинно точно измерили ее. Краешек твоего тюрбана мы помазали бы нашим снадобьем. Если бы ты надел его, рана затянулась бы в считанные часы.
— Может быть, ваше лекарство то же, что у меня, ведь мое действует так же быстро. И все же позволь мне приготовить его самому.
— Твоя воля — наша воля. Пройди в палату волшебных снадобий и выбери себе все, что душа твоя пожелает.
Она открыла дверь и пошла впереди меня. Я следовал за ней, а позади ковылял на своих ходулях хозяин этой аптеки и повелитель сей «нимфы водопада».
Увиденное вскоре преисполнило меня тем странным чувством, которое вульгарно зовут «жутью».
Я очутился в комнате, которая походила скорее на гусятник, чем на аптеку. Тут же я ударился о что-то головой. Под ногами расстилалась матушка сырая земля. Стены были сбиты из неошкуренного горбыля. На гвоздях, один за другим, рядами висели холщовые мешочки. Посреди потолка болтался шнур, к которому был подвешен огромный наконечник для клизмы. На одной из досок лежали несколько ножниц странного вида, старые банки, тазик для бритья и зубные щипцы с толстенными щечками. На полу лежала всякого рода посуда, целая и разбитая; повсюду царил неописуемый запах.
— Вот! — сказала она. — Это наша патентованная кухня. А теперь скажи нам, из каких снадобий составить твою желудочную мазь.
Аптекарь напирал на меня, напряженно заглядывая в лицо. Казалось, он рад был узнать мой рецепт.
— Есть у тебя в одном из мешочков садар? — спросил я.
— Садар тут, — ответила красотка.
— Садар? — удивился ее муж. — Наука называет его лотосом.
Сей практикующий врач и хаким хотел показать мне, что знает латинское название растения. А поскольку оно устарело, я возразил:
— На самом деле наука зовет его Celtis australis.
Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня и спросил:
— Разве есть две разных науки?
— О, их более сотни.
— Аллах! Я знаю только одну. Сколько ты хочешь взять садара, о повелитель?
— Полную горсть.
— Прекрасно! Я насыплю тебе в пакет. Что ты еще хочешь, повелитель?
На полу лежала бумага — я готов был поспорить на пятьдесят пиастров, что ее подобрали на улице. Он поднял ее, свернул в кулек, лизнул краешек, чтобы бумага склеилась, и сунул туда пригоршню Celtis australis. Поскольку я намеревался использовать его как наружное средство, я не протестовал против столь фамильярных манер аптекаря.
— Есть ли у тебя щелочь? — спросил я.
