– В двадцать лет женщина имеет лицо, которое ей дала природа, в тридцать – которое она себе сделала сама, в сорок – то, которое она заслуживает, – процитировала Кунеевская, и Екатерина Сергеевна безошибочно определила источник:
– Шанель?
Нинель Владимировна, не утруждая себя ответом, многозначительно прикрыла глаза и наконец-то повернулась к коллеге лицом, для того чтобы рассказать о своих планах на Новый год, но не успела, потому что у Екатерины Сергеевны зазвонил телефон.
– Извините, – пролепетала Катя Прахт и спешно выскочила из-за отгороженного двумя шкафами закутка под звуки свадебного марша Мендельсона, вот уже полгода напоминавшего миру о том, что теперь она – замужняя женщина.
– Хоть бы рингтон сменила, – скривилась Кунеевская и с усердием начала отряхивать абсолютно чистую юбку, длина которой укорачивалась по мере того, как Нинель Владимировна освобождалась от мнимой неловкости за то, что в свои почти пятьдесят оказалась не замужней дамой, а свободной женщиной без предрассудков, теперь воспринимавшей все, что было связано с чужим супружеским счастьем, через призму холодного презрения.
Особенно остро это ощущала Екатерина Сергеевна Прахт, обмиравшая всякий раз, когда Нинель Владимировна снисходительно интересовалась, как обстоят дела в новообразовавшейся ячейке общества. Слова «семья» теперь ее начальница сознательно избегала, а ведь когда-то сама при первом знакомстве ей заявила:
– Замужество, Катюша, – это не роскошь, не подарок судьбы, а четко выстроенная стратегия. Поэтому, если понадобится, будем брать боем… Правда, девочки?
«Правда!» – заулыбались Кате уже окольцованные сотрудницы, и у нее возникло предчувствие, что вот-вот и ее жизнь изменится к лучшему.
– Даже не сомневайся, – заверила ее Нинель, и вскоре у Екатерины Сергеевны, как по мановению волшебной палочки, появилось все, о чем она так долго грезила ночами: муж, благородная фамилия и медовый месяц на крымском побережье.
Но уже по возвращении из свадебного путешествия события приобрели другой коленкор.
– Хорошо отдохнула? – словно через силу поприветствовала тогда ее начальница, и Катя Прахт безошибочно определила: атмосфера в бухгалтерии изменилась. Об этом свидетельствовали унылые лица сотрудниц и исчезновение со всех столов, включая и ее собственный, семейных фотографий.
«Что случилось?!» – захотелось спросить у присутствующих Екатерине Сергеевне, но, почувствовав на себе строгий, оценивающий взгляд Кунеевской, она не осмелилась и привезенные из Крыма подарки вручала своим коллегам тайком, чуть ли не в коридоре.
