«Могли бы и отметить порядок в части, а то приехали, пожрали, выпили, постояли на построении для виду, и все… А я, между тем, три дня готовился, каждую травинку просмотрел… да что там травинку, везде чистота просто идеальная! Даже не замечают этого! Как будто так и должно быть», – думал Яков.
В этот момент он резко сорвался с места и прошел рядом с полковниками, отдав им при этом честь. Те, в свою очередь, не обратили на Якова никакого внимания и продолжили свой разговор, казалось бы даже не заметив майора. Яков, пройдя еще несколько шагов, остановился и, развернувшись, подошел к полковникам:
– Господа офицеры, я отдал вам честь, а вы даже не отреагировали? Я, конечно, понимаю, что по званию вы старше, но я все-таки – комендант части, в звании майора. Да и в целом – офицер. Считаю такое поведение неприемлемым, – обратился он к полному полковнику.
– А это потому, что вы честь не с той руки отдали, – спокойно ответил полковник.
– Как это не с той?
– Надо с правой, а вы – с левой отдали. Хотя вы, наверно, левша.
– Никакой я не левша. Все я как надо сделал. С правой отдал!
– Василий, ты видел, что он честь не с той руки отдал? – обратился полный полковник к своему коллеге.
– Видел, удивился еще. Думаю, надо же такое увидеть, чтобы люди еще и честь отдавать не умели… И при этом еще и офицеры!
– Да я… да вы… ерунда какая-то… да не может быть… – заерзал Яков и стал подносить руки к голове по очереди, то правую, то левую, пытаясь понять, не сотворил ли он действительно такую оплошность, – да не может такого быть…
– А вы, майор, еще раз пройдите мимо нас… ну и честь отдайте, только правильно в этот раз. Как положено.
– Ах да, конечно-конечно, сейчас сделаю, – засуетился майор.
И Яков, вернувшись на несколько метров назад, расправил плечи и прошел мимо офицеров, отдавая им честь и потряхивая правой рукой специально, будто показывая всем, что вот, мол, правая в этот раз, а не левая. Офицеры же, как только Яков поравнялся с ними, в унисон отдали ему честь… левой рукой. Причем оба. Яков замешкался, перепугался и, не понимая, что происходит, сменил правую руку на левую. В этот момент над ним хохотали не только молодые офицеры, курившие рядом, но и таджики, сидевшие неподалеку в траве. Услышав смех, Яков понял, что полковники его разыграли. Но виду не подал. Прошел как ни в чем не бывало, так и держа уже левую руку у козырька, зашел в кабинет и закрылся. Просидел там несколько часов, проглядев в одну точку и думая о чем-то своем. Думая о том, что он совсем один, что нет рядом с ним ни одного человека, способного в трудный момент подставить плечо, на которое можно опереться. Думая, что никому-то он в этой жизни не нужен. Затем в расстроенных чувствах отыскал фотографию сына, приложил ее к груди и заплакал. Слезы текли ручьем и смывали весь педантизм Якова, смывали всю ту дурь человеческую, которая копилась в нем годами и которая меняет истинные приоритеты на ложные. Смывали все жизненные установки Якова.
