– Вы что же, так и будете себя хоронить?.. – выбираясь из-под завала, сказала другая молодая книга, которую разбудил разговор старика со страничкой.
И как только она выбралась, сразу же представилась им обоим:
– Я – Сказка. Если нам с вами предстоит ещё пожить, пусть это будет моим именем. Спасибо большое, что разбудили меня!
– Сказка, – произнёс задумчиво юный старик. – Я-то думал, сказки не выбрасывают…
– Это почему? – сонно произнесла старая книга, чей покой нарушила своими действиями Сказка.
– Да потому, – раздался голос ещё одной юной книги, спускающейся с вершины горы, – что ни одна литература так не востребована во всякое время, как детская. Это же элементарно! Кто и когда ещё читает книги, как ни родители своим детям перед сном! Впрочем, не стоит забывать о людях в общественном транспорте! В дороге мы – неплохое средство от скуки, и тем, кто не попадает под определение «детская литература», могу сказать, что быть «неплохим средством» ещё очень хорошо при нынешнем спросе на нас.
– Кто вы? – спросила страничка.
– Детективный роман, – представился юноша.
– А имя у вас есть? – с любопытством спросила Сказка, которая немного грустила по поводу того, что у неё самой другого имени не было.
– Зовите меня Холмс! Мистер Холмс!
– Так вы – переизданные произведения сэра Артура Конан-Дойля?! – многозначительным тоном протянул старик.
Но его вопрос неожиданно отнял у юноши весь задор.
– Да нет же. Я вовсе не сборник знаменитых произведений английского писателя. Я – обычный детективный роман, каких много… Просто мой автор с детства любит рассказы о Шерлоке Холмсе, и его собственный персонаж чем-то напоминает лондонского сыщика.
– Не унывайте, мой друг, – ответил ему с пониманием старик. – Вы такой не один. Вот взять хотя бы меня… Я, понимаете ли, военный роман… и вот тоже, никому, почитай, в наше время не пригодился. Мой автор, уже пожилой человек, очень хотел, почему-то, рассказать людям о войне (чего ещё они не знали о ней)… м-да, ну, так вот его роман никто не стал издавать. Тогда он решил издать его за собственные сбережения. И что же вышло? А ничего. Вот лежу я здесь и, глядя на огонь, думаю. Зря старик старался, никому его война, кроме него да ещё нескольких таких же, как он, не нужна оказалась. Не поймите неправильно, я вовсе не сержусь: ни на него, ни на кого другого за то, что такая у меня судьба; какая-никакая, а всё ж судьба. С вами, как вижу, примерно та же история приключилась.
