Он снова стал ходить по комнате.
В коридоре завыл ветер. Вернулся третий работник станции — метеоролог Синицын, самый молчаливый из всех троих. Он положил инструменты, снял покоробившийся на морозе плащ и, сев за стол, стал что-то высчитывать на листке бумаги.
— Двадцать, — сказал он, отодвигая лист, и я понял, что ветер достиг двадцати метров в секунду.
— Скажите, — поддаваясь общей тревоге, спросил я, — как вы полагаете, нашему участку не грозит лавина?
— Пока нет, — ответил Василий Семенович. — На восточном склоне лавина еще не созрела, ей еще рано отрываться.
Я успокоился.
Прошло еще два часа. Ветер не усиливался, он стал даже немного утихать.
— Ну, пойдемте отдохнем немного, — предложил Василий Семенович. — Дело, кажется, идет на спад. Утром двинетесь.
«Вот застрял! — подумал я. — Пошел на полдня, а пробуду сутки. Как-то сейчас там, в забое…»
Но делать было нечего. Я пошел в комнату Василия Семеновича. Миша принес чайник. Снова я почувствовал себя уютно. Мы выпили чаю, и Василий Семенович предложил поспать. Он предоставил мне вторую кровать, стоявшую в его комнате.
Мы улеглись.
— Давно в этих краях? — спросил в темноте Василий Семенович.
Я ответил.
— Наверное, не хотелось ехать далеко, в глушь? — продолжал Василий Семенович. — Человек вы молодой, вас должно тянуть поближе к культурным центрам.
— Вы тоже не старый, — возразил я, — а ваш Миша совсем юнец. Однако вы поехали же сюда…
— Ну, наша работа особая, здесь скучать некогда.
— А мне ваша жизнь показалась несколько… однообразной.
— Да? — переспросил Василий Семенович. — Ну, это ошибка. Разве небо здесь однообразно? Ветер однообразен? Да тут на дню иногда по пять раз все меняется.
Он говорил о ветре и небе так, будто они были подчинены ему.
— Вы женаты, Василий Семенович? — спросил я.
— Нет. Жена, пожалуй, здесь заскучала бы.
— Да, — согласился я и подумал о Светлане, — для вашей работы нужен особый характер.
— Какой же? — чуть иронически, как показалось мне, спросил Василий Семенович.
— Ну… не знаю, — ответил я, мысленно перебирая знакомых мне людей и прикидывая, кто из них смог бы здесь работать. — Во всяком случае, человек, любящий перемены, риск и так далее, для работы здесь не подошел бы.
— А я и сам такого не взял бы, рискового, — энергично проговорил Василий Семенович. — Не терплю таких людей…
Каждый на моем месте почувствовал бы, что последнюю фразу Василий Семенович сказал неспроста — она была ответом на какие-то его тайные мысли. И мне очень захотелось заставить Василия Семеновича разговориться, вовлечь его в дружескую, откровенную беседу.
