Только неправда это все,
Я…
Видимо, на этом стихи обрывались.
— Да ты, оказывается, поэт, — сказала Светлана снисходительным тоном, — Но с размером и рифмой у тебя пока слабовато. Давно стихи-то пишешь?
— Ничего я не пишу! — не глядя на нее, ответил Зайцев. — Так, балуюсь. И никакие это не стихи!
— Ну и очень хорошо, если сам понимаешь. Впрочем, если очень тянет писать, никто запретить не может. Но для того, чтобы научиться писать настоящие стихи, надо побольше читать.
— Что читать? — живо откликнулся Зайцев.
— Ну… вообще читать. Разные хорошие книги. Художественные.
— Читаю. Прочел одну недавно.
— Какую?
— О красивой любви, — с неожиданной злобой проговорил Зайцев. — Я вот лучше про себя скажу. Восемь часов в горе. Грязный, душа нет. Костюм новый в чемодане лежит, мятый, погладить негде. Да и куда наденешь его, костюм-то, в «шайбу»? Так там на одежду не смотрят. В ватнике на работу, в ватнике дома. Ну, девушек у нас на участке нету. А на руднике их много. И все такие же, как мы, грязные, мятые… Кончила работу — постирать надо, в магазин бежать… Какая уж тут любовь, да еще красивая!
Светлана промолчала.
— Нет, — мечтательно продолжал Зайцев, — вот поступлю в техникум, кончу, специальность получу, поеду место искать, где люди красиво живут. А так… надоело…
Светлана некоторое время молча сидела возле Зайцева. Казалось, что ей хочется что-то сказать, во она не решается или не находит слов.
Мы все еще плохо жили в то время. Барак, жесткие нары, остывшая еда. Умываться ходили на озеро. Никаких развлечений.
Туннель — вот что заполняло все наши помыслы и все наше время.
Раньше я думал, что мы живем нормально, что все это так и должно быть, что наш неустроенный, трудный быт естествен для жизни на далеком Севере. Но после разговора Зайцева со Светланой наша жизнь вдруг предстала передо мной совсем в другом свете.
«Ведь Зайцев прав, прав! — говорил я себе, — Ведь человек хочет не только трудиться, он хочет побыть с собой наедине, читать книги, встречаться с друзьями, смотреть кино, пойти в театр… Так почему же я равнодушен к тяжелым условиям нашей однообразной жизни?»
Потом мысли мои обратились к Светлане. Если эти условия не под силу даже Зайцеву, то как с ними справится Светлана? Я вдруг понял, почему она в последнее время как-то опустилась, перестала следить за собой, понял, откуда появилась в ней неуверенность, временами раздражение…
Ей просто трудно жить такой жизнью! Трудно потому, что она привыкла к городу, к первому городу нашей страны, трудно жить одной, без подруг, трудно потому, что она женщина.
