… а, так вот и текём тут себе, да … (или хулиганский роман в одном, но очень длинном письме про совсем краткую жизнь) | страница 4



Последняя слеза в моей жизни.

Позднее, намеченным ею путём пролегли морщины, но слёз уже не было никогда, ни в одном глазу, ни в каком направлении. Кроме тех, что выжимаются ветрами, но такие не в счёт.


( … об чём кручинишься, болезный?

Развалились надежды и, рухнув, расплющили бедолагу на наковальне окаменелого сердца?

Простые истины неоспоримы, неизбежны.


Трудовые подвиги и «пахота» на стройке, даже с обморожениями кожного покрова, не снимут неизбежности неотменимого следующего раза, не предотвратят, и она уже не скажет «не надо», а начнёт приспосабливаться к особенностям интерьера в салоне автомобиля.


Верно подмечено: воспоминанье о минувшем счастьи не приносит радости, а вспомнишь горе и – боль тут как тут.


Даже и здесь, на берегу Варанды, за тысячи километров от тесной спальни, за миллионы запечатлённых мигов, передающих друг другу эстафетную палочку – «я»…


И я тебе так скажу, любезный «я», лечиться надо тем же, от чего занемог.

Простая истина тебя пришибла?

Вышиби её не менее простым клином.

Мысли шире. Переходи от «я» к «мы».

Мы кто такие?


Припудренное, подбритое и всячески, под диктовку текущей моды, обухоженное стадо приматов.


А в стаде, как ни крутись, приходится жить по его правилам, неоспоримо непреложным, как закон гравитации.

Незнание закона не освобождает от неизбежности его исполнения.

Теперь утешься этой простой истиной, утрись и жди – авось рассосётся тягостное мозженье в яйцах.


…однако, что-то меня заносит, при дамах об таком не принято…


Начну-ка я, лучше, заново …)


Здравствуй, дочка

Это тебя наша встреча живьём так и не убедила отбросить корректное «вы», ну, а я всё продолжаю фамильярничать и звать тебя на «ты».

Позавчера, по плану, изложенному в моём к тебе email’е, я, уже далеко зáполдень, поднялся к прославленному долгожителю Карабаха – двухтысячелетнему платану вблизи необитаемой деревни Схторашен.


Жара стояла августовская, подъём – хоть и по уезженной грунтовке – крутёхонек и, ещё на подходе к древо-гиганту, глаз самовольно и несдержанно устремлялся вперёд и вверх – где ж он, родник, обещанный всеми, кто уже посещал это место?


В Карабахе родники обустраиваются на один манер: каменная стенка ограждает длинное корыто из тёсаных плит; в правом конце она сходится, под прямым углом, с короткой – по ширине корыта – стенкой, в которую вмурована округлая каменная чаша для жаждущих людей; струя родниковой воды, из железной трубы в той же стенке, с журчаньем наполняет чашу и через край спадает в глубокое корыто водопоя, чтобы в дальнем его конце вытечь наземь, а там – под уклон, куда придётся.