Еще совсем недавно здесь, на диком пляже, стоял рыбачий поселок. Но когда начали строить железную дорогу Евпатория — Сарабуз, Сеид-бей мгновенно сообразил, что цены на землю сразу же поднимутся, скупил весь поселок и, построив на его месте свою виллу кремового цвета, окружил дачу целым караван-сараем жилых кабинок: дверь — окно, дверь — окно — каждая по пятидесяти рублей в месяц. Двадцать кабинок — пять тысяч за сезон.
Все шло бы замечательно. Но тут он споткнулся о Петропалыча. Сеид-бей пригласил исправника, вызвал пристава, даже кликнул городового. Те орали, грозились, но у рыбака было железное право собственности на свой кусочек земли, и как ни бесился Сеид-бей, какие ни сулил Петропалычу кары, он ничего не мог поделать. Хата по-прежнему чернела рядом с кремовой виллой. В хате жил Леська, в вилле — Гульнара.
Была ли Гульнара первой любовью Леськи?
Нет, осталось у юноши одно яркое воспоминание… Самое яркое за всю жизнь! Однажды на базарной площади рядом с каруселью появился балаган с плакатом: «Спешите видеть! Сирена!» У входа стояла огромная вывеска, на которой маляр аляповато, но впечатляюще нарисовал синее море, красный пароход на горизонте, а на переднем плане — русалку, которую этот пароход поймал гарпуном с длинным тросом. Народ ломился в балаган, чтобы увидеть живую русалку. Вломился и Андрон со своим племянником Леськой, которому совсем недавно исполнилось восемь лет.
Войдя внутрь, они увидели маленькую, задернутую занавесом эстраду. Когда народу набралось столько, что все стояли друг к другу вплотную, вышел какой-то дядька на деревянной ноге и объявил:
— Господа! Сейчас вы увидите морское чудо: живую русалку, пойманную мною лично в Черном море, недалеко от мыса Фиолент. Я — капитан малого плавания. Прошу в этом убедиться.
Он вынул какой-то документ и стал показывать близстоящим. Действительно: в документе ясно было сказано, что он капитан малого плавания, и вклеенная фотография не оставляла в этом никакого сомнения. Доказав таким образом реальность существования сирены, капитан приказал:
— Занавес!
Занавес побежал в обе стороны, и перед публикой возникло необычайное зрелище: на ковре возлежала живая русалка — обнаженные плечи прикрыты солнечными волосами, а от пояса шел великолепный рыбий хвост сочно-зеленого цвета.
— Как тебя звать? — спросил дядька на деревянной ноге.
— Ундина, — ответила русалка мелодичным голосом, нежнее которого Леська никогда не слышал.
