— Для чего, господин?
Этот вопрос подтвердил мою уверенность, что я на правильном пути.
— Для того, что мне так хочется!
Он повиновался, и я попросил его сесть в седло.
— Господин, у меня не получится.
— Отчего же?
— У меня трещина в кости ноги, не могу скакать.
— Тогда я сам проедусь!
По его виду я понял, что моя догадка верна. Лошадь меня подпустила, но, когда я занес ногу, чтобы влезть в стремя, она отступила. Она явно не давала мне сесть в седло, пока я плотно не прижал ее к стене сарая. Мне удалось сесть в седло, но она тут же встала на дыбы, едва не опрокинувшись на спину, и стала совершать такие дикие кульбиты, что, в конце концов, выбросила меня из седла. Я использовал весь свой опыт наездника, чтобы упасть аккуратно.
— Человек, эта лошадь бракованная, она не стоит двухсот пиастров. На ней нельзя скакать.
— Господин, она хорошая. Наверное, она только тебя не переносит.
— Я знаю, как это бывает. Она долго ходила под плохим седлом и под еще худшим всадником — лошадь всегда это помнит. Ее можно использовать лишь как вьючное животное.
— А тебе не нужно такое животное, господин?
— Нет, сейчас нет, только потом.
— Купи ее, ведь тебе больше не попадется лошадь, которая нужна!
— Зачем мне обременять себя животным, которое мне в тягость?
— Давай за сто пятьдесят!
— Сто и ни пиастром больше!
— Господин, ты шутишь!
— Оставь ее себе, в Бане я куплю другую. Пошли, Алло!
Я залез на вороного, и угольщик затрусил за мной с преданным выражением лица. Мы не сделали и пятидесяти шагов, как услышали возглас:
— Давай за сто тридцать, господин!
Я не ответил.
— Сто двадцать!
Я ехал и ехал.
— Ладно, давай за сотню!
Теперь я вернулся и спросил, продаст ли он мне скаковое седло и попону. Он согласился, и я купил у него вполне сносное седло и попону за сорок пиастров. Самое удачное для меня — он взял сумму в старых металлических деньгах, накопившихся у меня в карманах в изрядных количествах. Сложив все на лошадь, я попрощался с курдом:
— Живи долго, хоть ты и хотел обмануть своего друга, продавая ему лошадь за тройную цену.
Тот ответил мне хитрой задумчивой улыбкой. Попрощался с ним и Алло, собираясь сесть на лошадь. Его волосатая физиономия светилась от радости, что у него теперь есть такое богатство. Но курд схватил его за руку:
— Во имя Аллаха, не садись на лошадь! Она сбросит тебя, ты сломаешь шею!
— Этот мужчина прав, — вынужден был признать я. — Садись лучше на моего коня, а я сяду на твою лошадь, чтобы показать, как нужно с ней обращаться.
