С этими словами шейх плюнул сначала на льва, а затем на львицу. Едва он подал этот знак, как хомры и джелаби, словно безумные, кинулись на животных стали их бить и топтать ногами, осыпая всевозможными ругательствами.
Все это продолжалось около четверти часа, после чего шейх достал свой нож и сказал:
— Теперь, когда наши враги мертвы, давайте заберем у них одежду и украсим ею себя. Победителю принадлежит шкура побежденного. Когда мы возвратимся к палаткам хомров, мужчины будут нам завидовать, а женщины встретят нас хвалебными песнями.
По его примеру другие арабы тоже достали свои ножи.
— Стойте! — приказал Шварц. — Мы, конечно, не бросим львиные шкуры. Но кто, по вашему мнению, их получит?
— Победители, — ответил шейх.
— А кого ты считаешь победителями?
— Нас всех.
— Ах, вот как! Значит, мы должны разрезать шкуры на четырнадцать частей?
— Нет, иначе они потеряют всякую ценность. Но ты ведь знаешь, что я шейх.
— Знаю, но какое отношение это обстоятельство имеет к львиной шкуре?
— Шкура должна достаться шейху.
— Таков ваш обычай?
— Да.
— Но ты ведь только что сказал, что шкура побежденного зверя принадлежит победителю?
— Да. Но когда победителей много, ее получает самый знатный, то есть я. Поэтому разрезать шкуры на всех нам совсем незачем.
— Понятно. Итак, ты — победитель?
— Конечно. Разве я не присутствовал при смертельном бое?
— И к тому же ты — самый знатный из победителей?
— Да, потому что я — шейх.
— Вот в этом ты жестоко заблуждаешься. Знаешь ли ты, кто я?
— Да. Ты эфенди.
Он сказало это довольно пренебрежительным тоном.
— Да будет тебе известно, эфенди бывают очень разные, — пояснил Шварц. — Ниже меня стоят сотни эфенди, и каждый из них знает и значит больше, чем знаешь и значишь ты. Так что самый знатный из победителей — не ты, а я. И кроме того, у тебя нет ни малейшего права называть себя победителем. О твоем мужестве и твоих деяниях никогда не будут ни петь, ни слагать легенды. Ты оскорблял этих зверей, но разве может твоя хваленая смелость сравниться с их! Когда ты услышал их голоса, ты хотел бежать.
— Это была шутка. Я ведь остался.
— Да, после того, как услышал, что бегство может оказаться еще опаснее и что я собираюсь сразиться со львом. А потом «Господин с толстой головой» пришел, и ты со своими «храбрецами» уполз в укрытие и даже к мертвым львам осмелился приблизиться только после того, как снова разгорелся костер и вы убедились, что опасность миновала.
— Эфенди, ты хочешь меня оскорбить?
