Халеф улыбнулся, глядя, как тщательно я изучаю песок, а когда я выпрямился, спросил:
— И что же ты увидел, сиди?
— Здесь прошли две лошади и один верблюд.
— Аллах, благослови твои глаза! Я увидел то же самое, не покидая седла… Ты хочешь стать талебом [13], а совершаешь поступки, над которыми будет смеяться простой погонщик ослов. Чему же поможет то сокровище знаний, которое ты здесь отыскал?
— Я думаю, что три всадника проехали здесь часа четыре назад.
— Кто придал тебе столько мудрости? Вы, люди Белад-эр-Рум [14], очень странные!
При этих словах он скорчил гримасу, выражавшую глубочайшее сострадание. Я молча продолжал путь.
Мы проехали по тропе около часа, пока невольно не придержали лошадей там, где вади делал поворот и огибал скальный выступ.
На выступе за песчаной дюной сидели три грифа. При нашем появлении они с резкими криками поднялись в воздух.
— Эль-бюдж [15], — сказал Халеф. — Он появляется возле падали.
— Наверное, там издохло животное, — ответил я, следуя за ним.
Халеф быстро погнал свою лошадь вперед, так что я отстал. Едва он достиг дюны, как резко остановился. Крик ужаса сорвался с его губ.
— Машалла! [16] Что это такое? Не человек ли здесь лежит, сиди?
Я подтвердил. Это действительно был человек, точнее — труп, на который и слетелись грифы для своей отвратительной тризны. Я быстро опустился на колени. Одежду на мертвеце уже разодрали птичьи когти. Этот несчастный не мог умереть давно — прикоснувшись к телу, я почувствовал, что оно еще хранит тепло.
— Аллах керим! [17] Сиди, этот человек умер естественной смертью? — спросил Халеф.
— Нет. Разве ты не видишь рану на шее и дырку в затылке? Он убит. Давай обыщем его одежду.
Халеф стал помогать мне. Мы ничего не нашли, пока мой взгляд не упал на руку убитого. Я заметил простенькое обручальное кольцо и снял его. По внутреннему ободу кольца мелкими буквами, но очень отчетливо было выгравировано по-французски: «Е. П. 15 июля 1830».
— Что ты нашел? — спросил Халеф.
— Этот человек не араб.
— А кто же?
— Француз.
— Франк, христианин? Откуда ты это узнал?
— По кольцу.
— Но почему ты считаешь этого мертвеца французом? Точно так же он мог быть инглис [18] или немей [19], к которым ты и сам принадлежишь.
— Я вижу французские буквы.
— Но он все-таки мог быть и другой национальности. Не считаешь ли ты, эфенди, что он мог найти или украсть кольцо?
— Верно. Но посмотри на рубашку — она может принадлежать только европейцу.
— Кто его убил?
— Его спутники. Смотри, как в схватке здесь истоптали землю. Разве ты не заметил, что…
