Но в этот раз я почему-то очень быстро потерял ее из виду. Стало как-то пусто и обидно, будто ребенку, которому в конце обеда не дали пирожное. Посмеиваясь сквозь зубы над таким ощущением, я, тем не менее, никак не мог заставить себя повернуться и уйти. Вместо этого подошел к двери ее барака и дернул на себя.
Она была незаперта – разумеется, зачем? Войдя, я поспешил прикрыть ее за собой, чтоб не напустить пыли в эту совершенную чистоту. Уборку Лени, вероятно, делала ежедневно во второй половине дня. Непонятно только, когда она успевала приготовить мужу обед? И из чего?
Я присел на ближайшие нары и глубоко, с удовольствием вдохнул полной грудью. И внезапно понял, что я тут не один.
Впрочем, Милленц и не думал прятаться. Чинно сидел на своих нарах и даже улыбался краешком рта, ожидая, когда я его замечу.
– Здравствуйте, господин инженер.
Черт, я чуть было не ответил на приветствие, чуть было не разулыбался, как последний…
– Почему не на работе?! Я вас спрашиваю, Милленц!
Приподнятый уголок рта опустился, улыбка превратилася в скорбную гримасу.
– Вы хотели сказать «тебя» и «голомордый», господин инженер.
Еще и издевается! – собрался было возмутиться я, но возмущения не получилось. Он ведь, если разобраться, прав: я не надсмотрщик, не фельдфебель, и нечего пытаться строить из себя такового. Но и не обращать внимания на подобное вопиющее нарушение дисциплины… Какой черт меня дернул зайти в барак? Ну и идиотское же положение…
Сквозь стиснутые зубы я пробормотал:
– Я просто интересуюсь, как случилось, что вы оказались здесь, в то время, как…
Милленц пригладил лысый коричневый лоб – жестом, каким поправляют длинные волосы.
– Просто я не пошел сегодня на работу. Не захотел, господин инженер, и не пошел. Конвойные не слишком тщательно нас пересчитывают, откровенно говоря, я сильно сомневаюсь в их математических способностях… Мы, голомордые, выходим на работу совершенно добровольно, ведь кормят нас, если вы не знаете, только на рудниках. Но иногда… разумеется, далеко не каждый день… мне легче остаться без пищи, нежели идти в эту какафонию, в эту грязь… Не каждый день, нет.
Он, вероятно, ждал, чтобы я прослезился. Слава богу, логика у меня работает нормально.
– Ну, голодным вы не остаетесь, Милленц. Лени ведь подкармливает вас, правда?
Воспаленные глаза вскинулись с чуть ли не суеверным ужасом.
– Лени?!
Страх не помешал ему старательно воспроизвести ее имя.
– Что вы, господин инженер, ни в коем случае, – Милленц вздохнул. – Она берет продукты со склада на заброшенном руднике и кормит исключетельно своего мужа. Запасы на складе не вечны… и это, если хотите, собственность Хгара. Человек должен уважать чужую собственность, это ведь, в сущности, дает ему право называться человеком. Что очень важно, когда других прав практически не осталось.
