Степаныч продолжил путь, приблизился к двери, остановился, напряг слух и – ничего не услышал: ему мешали женские всхлипы. У одной сына ограбили. Другую сноха ножом пырнула.
– Тише вы! – зашипел на них Степаныч и вновь прислонился к двери.
Народ послушно затих. Из-за двери доносились слабые шорохи. Скрипнула в тамбуре внутренняя дверь.
– Не буду я подписывать! – отчетливо произнес Олег.
– Почему ты не будешь?! Почему?! – накаляясь, звенел голос Бнатова.
– Потому! – отбивался сын. – Это бред собачий! Это не сфера моих интересов! Вам известно, я занимаюсь компьютерами!
– Да что ты…
Раздался непонятный шорох – словно внутри шла борьба. Внутренняя дверь вновь закрылась.
Слух у Степаныча напрягся, а воображение нарисовало картину: Олег бьется в конвульсиях, сотрясает головой. Перекрытый рубчатый шланг мотается у него по груди.
Степаныч больше не мог терпеть.
– Вы все будете свидетелями! – крикнул он. – Там пытают человека! – и, развернувшись, с силой ударил ногой в дверь.
Слабый шпингалет вылетел вместе с гвоздями. В МВД никогда не было надежных запоров. Дверь распахнулась.
Еще два удара в другую дверь, и та слетела с петель. Двое оперативников испуганно жались в углу. Бнатов сидел на прежнем месте, оскалив зубы.
Олег – в резиновой маске! – сидел на полу. Степаныч подскочим к нему, сорвал с головы резину и разорвал.
– Суки… – облегченно вздохнул Олег. – Чтоб вы сдохли!
Олег был прикован наручниками к трубе отопления, часто дышал. Степаныч не стоял на месте – у него было мало времени, всего две секунды. И он их уже истратил.
Удар правой нагой с разворота не достиг цели. Бнатов успел увернуться, ударившись головой в сейф. Двое других опомнились и полезли на Степаныча.
– Старый перец…
– Сейчас мы тебя…
В руках у них мелькнул баллончик с «черемухой». Дебилы! Да разве же можно применять его в помещении. Толпа зевак застряла в двери.
Втроем, включая следователя Бнатова, Степаныча скрутили, повалили на пол. Удары сыпались со всех сторон. Олег ничем не мог помочь. Лишь один раз ему удалось заехать оперу между ног, но удар оказался неточный – по-прежнему прыгает опер. Тот самый, что был на задержании Олега.
Внешнюю дверь захлопнули перед носом у «зрителей».
– Прекратите! – кричал Олег, глядя, как избивают отца. – Вы слышите?! Я подпишу! Отпустите его!
Наконец его услышали. Надели на старика наручники и крепко зажали. Отец закричал от боли.
– Фашисты! – негодовал Степаныч. – Вы еще у меня попляшете!
