В дверь постучали, и в кабинет вошел начальник РУВД. Девочки-понятые в высоких сапогах мнутся у дверей. Домой хотят.
– Отвезите их вместе с Поляковым, – велел начальник управления, развернулся и вышел. Его тошнило от вида присутствующих.
Он вернулся к себе в кабинет, включил свет, подошел к холодильнику и остановился, ловя себя на странной мысли. Он может открыть дверцу холодильника, а может не открывать. Не открывать – это означает воздержаться. Он потянул на себя ручку. Достал изнутри початую бутылку и налил себе в фужер. Тут же, не закрывая холодильник, выпил и принялся закусывать, отрывая виноградины от гроздей.
Виноградом остался тоже недоволен. Недостаточно сладок. Горьковат. Налил еще. Выпил и, взяв ломоть окорока, принялся есть. Он съел бы даже Бнатова, будь сам в настоящее время кем-нибудь другим. Вероятно, в будущей жизни он станет им. Погоны там не будут иметь значения. Там будет играть роль одна только сила. И еще острые клыки. Во всяком случае, там не будет той лжи, которой их пичкали до самых девяностых.
Прахов вылил в фужер остатки коньяка, ловя себя на странной мысли: «Уровень жидкости совпал с донышком бутылки – это как понимать?…» Выпил коньяк, доел остаток мягкого сочного мяса и поднял трубку: машину начальству. Выключил свет и вышел из кабинета.
В коридоре прислушался: с верхних этажей доносились приглушенные голоса. Прахов решил проверить, кто бы это мог быть. Он поднялся двумя этажами выше, подошел к кабинету Бнатова и толкнул дверь. Но дверь не поддавалась. На полу у стены валялся выбитый замок – Мутный позабыл приобщать его к делу. Вместо замка в двери зияла огромная дыра. Будто кулаком выбили кусок древесины. В другое время начальник управления прошел бы мимо, но сейчас он решил показать, кто в доме хозяин. Распустились. Мышей ловить перестали.
Засунул руку в отверстие, нащупал продолговатый холодный предмет. Ломом подперли дверь, скоты. Ухватив рукой прохладное железо, начальник приподнял его, придвинул к двери и, выровняв вертикально, с силой оттолкнул от себя.
Падение инструмента прозвучало как ружейный выстрел. В тот же миг внутренняя дверь скрипнула, запястье начальника ухватили сильные руки и крутанули в сторону противоестественного изгиба. Николай Николаевич услышал хруст собственных костей. В ту же секунду рука пошла в обратном направлении, и Прахов услышал собственный крик. Так страшно он не кричал лет сорок. Тело полковника безжизненно повисло на двери, застряв рукой в отверстии.
