Ефремов вернулся домой.
Полдня потратил на «мероприятия». И все для того, чтобы понять: не по средствам живут ребята.
– Иди обедать, Ваня, – позвала Серафима.
– Иду, – ответил он, но с места не сдвинулся. Слишком потрясающими выглядели результаты наблюдения.
«Ошизели они там, что ли? Думают, людям не видно со стороны. Глупый же пошел нынче мент. Да и какой это мент, если по нем тюрьма плачет».
– Идешь, что ли?! – повысила голос Серафима.
Третьего раза дожидаться Степанычу не следовало. Он встал и двинулся на кухню, однако не дошел: кого-то принесло, в дверь позвонили.
Степаныч приблизился к выходу и посмотрел в глазок. За дверью стоял какой-то мужик. Физиономия, как у японца. Из тех, что занимаются борьбой сумо. Глаза от жира заплыли. Не видно даже, как моргает. Откроешь дверь, потом думай, как закрывать.
Степаныч положил в карман сапожные клещи, лежавшие в прихожей на тумбочке, накинул цепочку, отворил дверь.
– Не узнал, что ли? – угрюмо спросил «сумо», заглядывая в щель.
– Японский Царь! – воскликнул Ефремов.
– То-то же!.. Меня вообще теперь никто не узнает…
– Заходи, Саня. Очень рад…
Это был Царев. Он вошел и сразу занял всю прихожую в коридоре.
– Я буквально тут краем уха слышал… Говорят, накатили на вас. Рассказывай.
– Садись с нами обедать. Потом расскажу.
Царев снял кожаную куртку и остался в одной футболке. Не брал его мороз.
– Помнишь, Серафима, Саню Царева? – радовался Степаныч. – Борьбой вольной занимался…
Серафима помнила. Она открыла холодильник и вынула оттуда бутылку водки.
– У меня своя с собой! – вспомнил Саня и вскочил из-за стола.
Лучше бы он этого не делал. Чуть стол не опрокинул.
– Не надо, Саня, – уговаривала его Серафима. Однако Саня был неумолим. Не для того он бутылку покупал, чтобы в кармане таскать.
– Вам же потом страдать… Вы же на одной не успокоитесь. Начнете вспоминать…
Она всхлипнула. Думы о сыне не давали ей покоя.
– Разберемся, не плачь, – тронул ее за плечо Степаныч.
– Ага, разберемся. Сам только вышел…
– Все равно разберемся.
Ефремов разлил по рюмкам.
– Вздрогнули…
– За тех, кого нет рядом. За всех подряд.
– А я хотела бы за сына…
– Давай за него, чтобы вышел из этой неприятности целым и невредимым.
– Передачу, паразиты, не приняли…
Серафима Семеновна отставила рюмку и залилась слезами.
– Разве же слезами поможешь, Семеновна, – говорил Саня.
Они выпили. Саня громко крякнул. Серафима Семеновна махала перед лицом ладошкой. Степаныч сразу покраснел лицом – реакция на алкоголь.
