Вечером, глядя, как я пью чай, мама сказала: «Ты, правда, недотягиваешь до толстого журнала. Ты плохо питаешься».
Сам Иван Иванович давал читать мои рассказы двум писателям. Один сказал, что это гарнир без жаркого, а другой пожалел, что я не Книппер-Чехова, потому что в этом случае все давно бы напечатали.
Потом Иван Иванович сказал:
— Пошли рассказы в «Юность». Там редактор Катаев — он любит женщин, он тебя напечатает.
Я послала, довольно скоро мне позвонили по телефону и попросили зайти в редакцию. Я сделала маникюр и пошла. Приветливая редакторша, предварительно спросив, можно ли со мной говорить как с будущим писателем, с карандашом в руках прошлась по всему рассказу, научно доказав, что в нем нет ничего, что дает право называться рассказом. Она говорила это так сердечно, так глубоко заглядывая мне в глаза, что, если бы только она предложила мне принести еще что-нибудь, я принесла бы. Но она не попросила, она вернула мне рассказы и, пожелав много-много здоровья, проводила до порога.
Иван Иванович сказал:
— Пошли рассказы в газеты.
Из одной газеты раздался телефонный звонок и куда-то торопившийся голос сообщил мне, что я сделала грубейшую ошибку, не вложив в конверт сопроводительной записки, а теперь вся редакция ломает голову, что я прислала: рассказ, фельетон или просто новеллу.
Из другой газеты мне сообщили, что по одному рассказу нельзя определить — талантлива я или нет, но что, если я окончу девятимесячные курсы при «Московском комсомольце», вопрос сразу будет ясен.
Иван Иванович сказал:
— Сходи в ВТО, там есть секция чтецов, а в ней человек с бородой, он за тебя схватится руками и ногами.
Человек с бородой, прослушав мои рассказы, сказал:
— С вашими рассказами можно выступать со сцены. Если я буду вашим режиссером, мы сделаем из этого конфетку.
Мне не хотелось читать мои рассказы с помощью режиссера, мне не хотелось делать из них конфетку, больше я в секцию не пошла, а обратилась за советом к директору ВТО, который очень охотно предложил мне выступить с чтением моих рассказов в Малом зале, а потом устроить обсуждение.
За несколько дней до назначенного вечера я зашла за билетами. Малый зал рассчитан на сто человек. Билетов было напечатано двести, а на обратной стороне каждого человек с бородой ставил штамп: «На два лица». По неопытности я спросила, что будет, если придут все. Человек с бородой загадочно улыбнулся:
— Если на вас...— тут он сделал паузу,— придет двадцать человек, будем считать, что вечер прошел хорошо. Вы — смелая женщина.
