— Ждать будем здесь, — сказал он.
Внутри панциря стояла жижа, как в полузатонувшей подводной лодке, и в этой жиже приходилось сидеть. Пахло сыростью и гнилью. Всего лишь пахло, а не воняло. Плоть твари давно сожрали болотные обитатели, и теперь, по-видимому, медленно-медленно гнил сам панцирь.
— Задохнемся, — уверенно определил Иванов. — И потом, не видно же ни хрена…
Эрвин без толку поковырял панцирь обсидиановым осколком, постучал там и сям.
— Так я и думал: хитин на костяном каркасе. Сейчас найду слабое место…
Новая попытка принесла результат: сквозь проделанную дырку размером с монету хлынул свет.
— Мне тоже сделай, — попросил Иванов.
— Одного наблюдателя вполне достаточно, — возразил Эрвин.
— Зато свежего воздуха недостаточно… А, понимаю! Боишься, что я начну дергаться, когда увижу дрона?
— Уверен, что не начнешь?
— Уверен.
Качнув в сомнении головой, Эрвин проковырял отверстие и для Иванова.
— Запомни: что бы ты ни увидел, молчи и не паникуй. Даже если дрон шваркнет прямо по панцирю. Нас тут нет, понятно?
— Панцирь не выдержит, если дрон по нему шваркнет, — возразил Иванов.
— Тогда тем более не дергайся. Какой смысл?
Иванов тихо зашептал что-то неразборчивое — возможно, молился.
Эрвин не смог бы ответить на вопрос, верит ли он в бога, и посчитал бы глупым сам вопрос. Бог, если он существовал, не мешал считать, а больше ничего от него и не требовалось. Что до молитв, то Эрвин повидал достаточно людей, усердно молившихся о спасении — как правило, телесном, а не духовном, — и тем не менее погибших самым жалким образом. Бог мог существовать где угодно, но его не было в мире Эрвина. А молитвы… что ж, они годятся как формулы самовнушения для тех, кто в них нуждается. Они похожи на инструмент, используемый не по назначению, но все же приносящий пользу.
Где-то очень далеко сверкнуло. Грозы не было и не могло быть, а значит, либо прорвался пузырь самовоспламеняющегося газа, либо дрон атаковал какой-то объект. Может быть, на него опять напали местные птерозавры?
Хотелось в это верить.
А еще вновь колыхнулся зыбун, и колыхнулся еще и еще раз. Опять, как ночью.
Но сильнее.
Эрвин задремал, сидя на корточках в тухлой холодной жиже, а когда проснулся, понял, что позволил себе спать недопустимо долго — не менее получаса. Оглянувшись на Иванова, он увидел страх в его глазах. И сейчас же слух уловил ровное гудение дрона.
Он был виден и в дырочку — матовый оливково-зеленый полуметровый шар с четырьмя торчащими из него штангами и меньшими шарами на их концах; и впрямь ни дать ни взять школьная модель молекулы метана. Дрон приближался.
