Перед Абелиным, сидевшим рядом с водителем, расстилалась бескрайняя степь, испускавшая из своих подземных глубин жаркое марево. Белесое небо над степью тоже исходило жаром. Тугой горячий ветер бил в раскрытое окно машины и постепенно выдувал из головы Абелина все мысли о работе.
До села добрались часа через два, и началась для Абелина расчудесная жизнь в большом просторном доме Трофима Васильевича Друза.
Старик Друз, обросший, как леший, седой бородой, страдал ногами и потому целые дни сидел во дворе на широкой оттоманке, застеленной ковром, зорко наблюдал за всем происходящим вокруг и слушал радио. Так что был в курсе всех событий как в стране, так и в мире. И спорить с ним о международном положении было тяжело.
Время от времени дремавший на оттоманке дед покрикивал на Барса — такую же крупноголовую, как он сам, кавказскую овчарку, то спавшую на сырой земле, спасаясь от жары, то неутомимо носившуюся вдоль забора, охраняя хозяйство деда Друза и немилосердно облаивая всякого, кто шел по улице.
А хозяйство у старого Друза было просторное и богатое: сад, огород, курятник, виноградник, малинник, пруд. Старик уходил в дом только спать. Так и текла бы его жизнь в философском направлении, если бы не проклятые пацюки. Эти расплодившиеся неизвестно по какой причине в ходе перестройки и реформ крысы довели деда до состояния пролетарского гнева, и все его мысли в последнее время были заняты только ими. Дед вынашивал планы их полного уничтожения и готовился к большой военной кампании против богопротивных иродов.
Абелину отвели в доме тихую прохладную комнату, где его никто не тревожил.
Но в первый же день старик предложил ему ночевать в саду под открытым небом. И Егор Аверьянович провел необыкновенную ночь, разглядывая звездное небо, прислушиваясь к таинственному трепету листьев, вникая в перекличку собак, вздрагивая от ударов падающих яблок о землю… Утром старик как бы случайно спросил:
— А ты, сынок, как — женатый?
— Да нет, холостой еще, — как можно равнодушнее ответил Абелин.
— Эх, жалко! — поскреб в бороде старый Друз. — Холостые мужики — они народ беззащитный.
— Это почему же? — удивился Егор Аверьянович.
— А потому что у них рога не растут, — не моргнув глазом ответил старик. — Им ни бодаться, ни упереться нечем!
За сивой щетиной было не разобрать, ухмыляется старый Друз или нет, но одно Абелин уяснил себе сразу — старик непрост и на язык ему лучше не попадаться.
А на следующий день приехал в гости «местный Анискин» — именно так отрекомендовали ему еще в городе местного участкового Григория Лукича Желвакова. Это был суровый, неулыбчивый мужик, с загорелым до вишневого цвета лицом, постоянно промокавший изнутри свою форменную фуражку, на которой пот выступал, как роса поутру, носовым платком.
