Прошу урезонить студентов, которые ведут себя недостойно и выволакивают с унитаза уже третьего оправляющегося по надобности гражданина. Крючки к дверям так и не повешены, а ругают меня как коменданта некультурными словами.
К сему
комендант О. Квастушенко».
Убедившись, что бумага совсем свежая, Шкиль на следующий день разыскал гражданина Пирожкова А. П. и с удовлетворением убедился, что следы падения с унитаза и продолжительного лежания под писсуарами налицо. Пирожков оказался свой брат-демократ, и они тут же направились в поликлинику, где еще один близкий по духу человек демократических убеждений выдал Пирожкову справку о полученных травмах и при этом чуть сгустил краски. Так что травмы стали, конечно, совместимы с жизнью, но с большим трудом.
А потом они направились в прокуратуру, где Пирожков А. П. под руководством своего адвоката Шкиля А. С. потребовал привлечь к ответственности директора техникума Кременюка Г. В. — за халатность, ненадлежащее исполнение служебных обязанностей и возместить нанесенный ему материальный и моральный ущерб. Пирожков, оказавшийся демократом на все сто, при написании заявления прошептал: «Это вам, коммуняки, за мою погубленную молодость!» По наущению Шкиля он свой изгаженный костюм стирать не стал, а бережно упаковал в целлофан, сохраняя для следствия и суда.
Конечно, прокурор Друз попытался историю замять, старого знакомца Кремнюка выручить, но после нескольких инспирированных Шкилем выступлений так называемой демократической прессы сдался, и дело дошло до суда.
Ну уж в суде Артур Сигизмундович постарался и развернулся. Красок и подробностей он не жалел. А так как и Кремнюк, и прокурор Драмоедов при словах «каловые массы» отводили глаза, суд превратился в его бенефис. Перебил его торжество разве что комендант Квастушенко, когда стал «разъяснять в деталях», как граждан сволакивали с очков, которые они занимали в порядке законной очереди, и как он вел смертный бой с руководством техникума за выделение средств для соответствующего нормативам оборудования туалета.
Очумевшего от стыда Кремнюка в результате приговорили к штрафу, частное определение о недобросовестном исполнении им служебных обязанностей ушло в областное управление образования.
И товарища Кремнюка не стало. Он как бы испарился. Сначала слег, так как не перенес пытки прилипшим к нему намертво прозвищем Очкодав, а потом и вовсе убыл в неизвестном направлении. А всем в городе стало понятно, что с адвокатом Шкилем связываться — себе же самому Содом и Геморрой наживать, выражаясь словами одного лихоманского милиционера.
