– Добивался? – переспросил я.
– Да, – вмешался Боаз. Он повернул ко мне седую голову. В его голосе звенело напряжение. И опять этот странный взгляд. – Что вы хотели доказать?
И тут меня осенило. Гнев. В его взгляде был гнев.
Я отложил вилку.
– Любопытство, и не более того.
– К эксперименту полувековой давности? Должно быть что-то еще.
– Что же именно? – Я позволил себе добавить в голос немного льда.
Боаз открыл рот, но Брайтон усмирил его коротким жестом – едва уловимым, но и того хватило. Боаз прикусил язык. Брайтон, прежде чем заговорить, казалось, собрался с мыслями.
– Простите моего друга, – начал он. – Он не умеет вовремя остановиться. Это от него не зависит. И когда-нибудь, несомненно, его погубит. – Откинувшись назад, Брайтон бросил на стол салфетку. – Вы образованный человек, Эрик, но насколько хорошо вы знаете классику?
– Читал кое-что.
Помолчав, Брайтон продолжал:
– Человеческое знание началось с суеверий. Затем явились великие мыслители: Платон, Аристотель, Галилей, да Винчи, Ньютон – каждый на шаг выводил нас из темноты, каждый добавлял новый слой. Волна рационализма смела все древние суеверия. Затем пришли Кантор и Пуанкаре, математика и физика вступили в новый Золотой век. Пока не наметилась трещина.
Он снова склонился к нам и понизил голос:
– То, что Гедель сделал с математикой, с физикой сделал Гейзенберг. Неполнота. Неуверенность. Сама материя утратила определенность. Новые убеждения рушатся подобно башням. А теперь вы, – подчеркнул он, – вы воскресили старую веру.
– Какую же это?
– В существование души.
Тут я вдруг увидел вторую часть этого странного уравнения. Вот почему мы здесь сидим. Все это из-за Роббинса.
Улыбка Брайтона погасла.
– Скажите, как вам нравится работа в Хансене?
– Вполне, – сказал я.
– Это далеко от Индианаполиса.
Он застал меня врасплох.
– Что?
Я уже не так ясно понимал, о чем идет речь. Под ногами осыпался песок.
– Далеко от вашей работы для QSR. Вам не кажется, что двойная щель отвлекла вас от вашей главной темы?
– Откуда вам известно, что я работал на QSR?
– Я же говорил, что наше предприятие располагает экспертами.
Я уставился на него через стол.
– Дилетант, говорите?
– Можно сказать и так.
Я оглянулся на Забивалу. У него между бровями пролегла морщина. Он тоже понял: что-то случилось.
– У вас передо мной преимущество, – заговорил я, переводя взгляд с одного на другого. – Я только сейчас заметил, что за все время беседы вы не упомянули, чем, собственно, занимаетесь.
