– Я передумал. Прошу Вас послать эту телеграмму в Петроград.
На листке бумаги отчетливым почерком Государь писал собственноручно о своем согласии на вступление на престол сына своего Алексея…
Алексеев унес телеграмму и… не послал. Было слишком поздно.
Телеграмму эту Алексеев, “чтобы не смущать умы”, никому не показывал, держал в своем бумажнике и передал мне в конце мая, оставляя верховное командование.
Этот интересный для будущих биографов Николая II документ хранился затем в секретном пакете в генерал-квартирмейстерской части Ставки».
Стоит подчеркнуть, что генералы А. И. Деникин, Н. В. Рузский и М. В. Алексеев, на наш взгляд, в этом случае (сознательно или нет) были не правы, указывая: «Было слишком поздно». Отречение Николая II было бы окончательным только после принятия и опубликования Сенатом соответствующего Манифеста, что определялось основным законодательством Российской империи. Манифест на тот момент еще не был опубликован. При желании было время все изменить в пользу цесаревича Алексея, который мог занять место на Российском Престоле, что якобы все ожидали и к чему стремились. На самом же деле, более вероятно, деятели Временного правительства прежде всего стремились придать своей власти хоть какие-нибудь черты легитимности, а править они уже собирались сами, поспешив вскоре избавиться даже от Государственной думы.
Растерянность и смятение Николая II можно объяснить его ответственностью не только за будущее России, но и за судьбу сына Алексея. Имел ли он моральное право решать за него? Это и накладывало определенную печать на все последующие его действия.
Тревожные известия об отречении Государя докатились между тем и до царской семьи в Александровском дворце. Государыня Александра Федоровна болезненно переживала это известие. Пьер Жильяр (1879–1962), находившийся при наследнике Алексее, вспоминал:
«Около полудня до дворца доходит весть об отречении императора. Императрица об этом тоже узнает, но с негодованием отвергает этот слух как злостную выдумку. Немного погодя приходит великий князь Павел и эту весть подтверждает. Сомнений нет. Император отрекся накануне вечером в Пскове в пользу своего брата Михаила Александровича. Отчаяние императрицы беспредельно, но ее огромное мужество ее не оставляет. Она пришла, как обычно, к своим детям, чтобы ничего не смущало больных, которые ничего не знают о том, что произошло со времени отъезда государя в Ставку. Поздно ночью мы узнаем, что великий князь Михаил тоже отрекся, что судьбу России должно решить Учредительное собрание.
