Я: И то и другое на самом деле.
Я: Ну, типа того.
Я: Все очень непросто.
Кто-то/Никто: у меня тоже, все сложно.
Я: Слушай, какое у тебя любимое слово?
Кто-то/Никто: зачем?
Я: Просто спросила. Должна же я знать о тебе хоть что-то.
Кто-то/Никто: нет, это и есть мое любимое слово, зачем?
Я: Хорошее слово. Зачем?
Кто-то/Никто: да? да, наверное, и просто слово, и целый вопрос, теперь назови свое любимое слово.
Я: У меня два. Вафля и экивоки.
Кто-то/Никто: я тоже люблю вафли, а экивоки сейчас посмотрю в словаре.
Кто-то/Никто: словарь любезно подсказывает: недоговоренности, ухищрения, уловки, увертки, отмазки.
Я: Вот именно.
Кто-то/Никто: когда-нибудь мы с тобой встретимся и поедим вафли вместе.
Я: Без экивоков?
Кто-то/Никто: без них.
Я: Тогда согласна.
На следующий день я обедаю в столовой. Сижу за столиком с Дри и ее лучшей подругой Агнес, ее Скарлетт. Я еще не разобралась в здешней школьной иерархии и не знаю, насколько наш столик крут или не крут. Мои старые правила здесь не работают. В Чикаго крутыми считались накачанные спортсмены, собиравшиеся субботними вечерами на стоянке у боулинга, где они сидели в открытых хетчбэках и пили дешевое пиво из банок. Утонченные фрики из театральной студии, щеголявшие кривым пирсингом и кислотными прядями в волосах, за людей не считались. Тео и Агнес там не котировались бы вообще. Здесь же все наоборот: посещать театральную студию очень престижно, как и уроки актерского мастерства, на которые еще надо попасть, потому что желающих больше, чем мест.
Дома, в Чикаго, я занимала устойчивое положение где-то посередине между крутыми спортсменами и завалящей театральной богемой. Нас было много таких, заурядных «рабочих пчел», на которых, собственно, держится любая школа. Мы посещали Дополнительные занятия с углубленным изучением предметов, выпускали школьную газету и школьный ежегодник, участвовали в работе комитета ученического самоуправления, проявляли активность. Не самые популярные люди в школе, но хотя бы на что-то годные. (В моей старой школе было категорически необходимо различать «рабочих пчел» и упертых отличников; ботанов у нас не любили еще сильнее, чем театралов, но их самих это не задевало никак, у них были другие заботы и интересы.)
На самом деле мне совершенно неважно, как именно Дри и Агнес вписываются в здешнее «высшее общество». Обедать в компании всяко лучше, чем в одиночестве на скамейке. Любые подвижки — уже шаг вперед.
— Я просто подумала, что если ты постишь гадости в «Инстаграме», тогда будь готова… — говорит Агнес.
