Он мне симпатичнее такой, как сейчас. Когда улыбается.
— Давай поработаем вместе. С «Бесплодной землей». «Апрель — жесточайший месяц» и далее по тексту. Не самое мое любимое стихотворение, но все равно судьбоносное, — говорит он, кладет в «Дракулу» закладку и захлопывает книгу, как будто ставит на этом точку. Решение окончательно и обжалованию не подлежит. Вот ваши чикен макнаггетс с медово-горчичным соусом. Спасибопожалуйстаприходитееще.
— Хорошо, — рассеянно говорю я, чувствуя себя выжатой как лимон. Я устала разбираться в переменах его настроения. Видишь его улыбку и как будто разгадываешь загадку. Почему его маленькие недостатки кажутся достоинствами? И он только что употребил слово «судьбоносный». Тебе грустно, ты злишься или просто тебе шестнадцать?
— А что, у нас в школе есть кодекс чести?
— Есть. На десять страниц.
— Каждый день узнаешь что-то новое. Мы еще не были официально представлены, да? Я Итан, Итан Маркс.
— Джесси, — говорю я, и мы пожимаем друг другу руки. Все по-взрослому. Без идиотских «дай пять» или поцелуйчиков в щечку. У него длинные, тонкие, сильные пальцы. Мне они нравятся. Нравится к ним прикасаться. — Холмс.
— Рад наконец-то с тобой познакомиться, Джесси. — Он делает паузу. — Холмс.
День № 15. Определенно лучше.
В тот же день на физкультуре мы с Дри плетемся по беговой дорожке, Адрианна сказала, что друзья зовут ее Дри, потому что ее полное имя «вызывает стойкие и малоприятные ассоциации с реалити-шоу», — и смеемся, подсчитывая, сколько раз мистер Шаклмен попытается украдкой почесать яйца. Эту игру придумала Дри. КН прав: с ней весело.
— Не понимаю, у него правда чешется или он пытается скрыть стояк при виде нашей Оси Зла. — Дри указывает взглядом на Джем и Кристель.
Они обогнали нас на три круга и не то что не вспотели, а даже не запыхались. Они такие красивые, что я тоже невольно на них загляделась.
Мистер Шаклмен выглядит немногим старше мальчишек из выпускного класса, но у него уже намечается пивной животик и лысина на макушке. Он щеголяет в спортивных трусах и чаще, чем необходимо, дует в свой пронзительный тренерский свисток.
— Они двойняшки? — Я имею в виду Джем и Кристель.
— Нет, — смеется Дри. — Но они дружат всю жизнь, с первого класса.
— Они всегда были такими… э… суками? — Я ненавижу слово «сука». Чувствую себя бешеной феминисткой, когда его употребляю, но иногда других слов просто нет.
— Не всегда. Сама знаешь, как это бывает. В классе седьмом совершенно нормальные девчонки вдруг впадают в стервозность, и до конца школы от них нет житья, а лет через десять, на встрече выпускников, они опять набиваются к тебе в лучшие подруги. По крайней мере, так говорит моя мама.
