В этом смысле иностранцам больше повезло, чем русским, у которых немедленно возникали серьезные неприятности, когда они пытались использовать свои права на свободу вероисповедания, «гарантированные» им советской конституцией. Традиция американского богослужения в церкви Святого Людовика набирала обороты и продолжалась без перерывов более пятнадцати лет, то есть все то время, пока американские священники имели доступ в этот храм.
Мне была удобна близость отеля «Савой» к церкви. Но поскольку епископ проживал во французском посольстве, находящемся в полутора километрах от нее, мы виделись только в церкви и не могли жить той общей братской жизнью, о которой оба мечтали. Но эта проблема была вскоре благополучно разрешена, и пока епископ оставался в России, у меня была возможность учиться у него. Тем временем я всепоглощающе погрузился в изучение русского языка. Я думал, что годы моей преподавательской деятельности закончились с моим отъездом из Колледжа Успения. Но я ошибался — в мою комнату стал приходить один из управляющих отеля с просьбой помочь ему в изучении английского языка. Однако это продолжалось недолго, я полагаю, что этот человек приходил ко мне, не имея на то специального разрешения, он чувствовал себя неловко, как будто опасался, что за ним следят, хотя его опасения не снижали его интереса к английскому языку, который постепенно улучшался. В конце концов он перестал приходить, может быть, его перевели на другую работу, так как я его больше не видел.
В «Савое» я мог непосредственно наблюдать методы подглядывания и подслушивания со стороны НКВД. В первое время меня не слишком беспокоили, видимо, Советы смотрели на меня как на чудака (я имею в виду власти, а не русских людей). Должно быть, в их глазах я выглядел странно: в те годы я был относительно молод, не женат, жил уединенно, не появляясь ни в холлах отеля, ни в театрах, ни в других местах развлечений, интересных самих по себе, но едва ли приемлемых в жизни священника. Вставал я всегда рано, уходил в церковь, когда все в отеле еще спали, включая швейцара в униформе, который неуклюже вскакивал и вытягивался по струнке, когда я проходил мимо.
Моя главная обязанность состояла в прислуживании епископу во время утренней Мессы у алтаря Пресвятой Девы. В этой церкви, которой было уже 145 лет, на белых мраморных плитах, прикрепленных к стенам, были выгравированы золотом надписи, молитвы и благодарности прихожан, чьи молитвы были услышаны. В будни епископ Пий Неве служил Мессу у этого бокового алтаря, поскольку две другие римско-католические церкви Москвы еще не были закрыты тогда и прихожане еще могли бывать в этих церквах, хотя и подвергаясь риску привлечь внимание НКВД, как и другие верующие. И хотя сам епископ Пий Неве и я имели разрешение на службу по византийскому обряду, церковь Святого Людовика всегда следовала римскому обряду.
