М-1, на котором мои «ангелы-хранители» меня преследовали, был «чистопородный» советский автомобиль. В его двигателе не было ничего лишнего и никаких технических аксессуаров. Я ездил на этих автомобилях и знаю их: после достижения определенной скорости эта штука просто начинает разваливаться. Время от времени, просто для развлечения, когда они преследовали меня, я жал на акселератор моего «Рено-14» и получал массу удовольствия, когда они, пыхтя, устремлялись за мной на своем М-1, но вскоре исчезали из вида. Я не стремился уйти от них, я прекрасно знал, что по их тревоге меня может остановить любой милицейский патруль.
Но они бы это сделали только в самом крайнем случае; они, должно быть, знали, что мне нечего скрывать и в моих планах не было свержения власти. Они могли видеть меня на загородных кладбищах и проверить, что я делаю, когда посещаю больных в их избах. Но их начальство требовало, чтобы они следили за мной, и они делали это. Ответом на скорость моего автомобиля стало появление у них «форда» модели 1937 года. После 1939 года и «освобождения» советскими войсками балтийских республик было удивительно видеть большое число зарубежных автомобилей в распоряжении МВД. С того времени все автомобили секретной полиции и других служб подобного типа были иностранного производства.
Глава IX. Неправославное богослужение в Советской России
В своих пресс-релизах для иностранных журналистов ТАСС обходил полным молчанием аресты священнослужителей, закрытие церквей и другие религиозные репрессии. Новости с положительным отношением к религии сообщаются после жесткой цензуры в тех случаях, когда советская пропаганда может извлечь выгоду из таких сообщений. Например, в 50-е годы советская цензура не только пропустила, но и поддержала серию репортажей о религиозных представлениях и обрядах в Ереване. Одна из статей была написана корреспондентом «Нью-Йорк Сити дейли», имеющим большой опыт работы в СССР, который прекрасно понимал, что его информация дает совершенно искаженное представление о положении с религией в СССР.
В течение двух десятилетий, предшествующих Второй мировой войне, советская пресса и репортажи иностранных корреспондентов из Москвы изобиловали сообщениями о якобы контрреволюционной деятельности покойного патриарха Тихона. Лишь несколько обозревателей за пределами России заметили, что имя этого достойного человека публично восхваляется теми же людьми, которые так активно поносили его в начале 1920-х, пока он не скончался в 1925 году узником ОГПУ
