— Отнюдь, фрау, — лукаво улыбнулась та, уже не удивляясь на непонятные ей слова и, видимо считая это очередной блажью юной хозяйки. — Вы прекрасны!
— И как это проверить?
— Посмотритесь в очки Его Сиятельства, — все с той же улыбкой ответила хитрая служанка. — В них наверняка отразится любовь.
— Вот глупости! — покраснела я и, поднявшись со стульчика, прошлась по комнате. Шлейф веером ложился вокруг туфель, к корсету я почти привыкла, и, убедившись, что двигаюсь по-прежнему легко и свободно, я на память выполнила несколько танцевальных па.
— У вас хорошо получается, госпожа, — радостно прокомментировала Жюли.
— Есть еще порох в пороховницах, — не менее радостно ответила я и отвела руку Марты, которая подносила мне колье. — Не нужно, я останусь в этой подвеске. Память о родителях.
Мы переглянулись со служанкой, и девушка подмигнула мне.
С того случая в запретной комнате кулон никак не проявлял себя. Лишь иногда нагревался и покалывал жгучими иголочками, словно предупреждал об опасности. Например, вчера, когда я слишком долго смотрела в очки Дитера, но сразу же успокоился и остался приятно-теплым после того, как мы с генералом начали целоваться…
От приятных воспоминаний я покраснела и слегка прикусила нижнюю губу.
Чем ближе стрелки часов приближались к означенному часу, тем тревожнее мне становилось. Я, было, принялась повторять разученные движения, но слишком быстро поняла, что это все равно как повторять перед экзаменами весь пропущенный курс.
— Перед смертью не надышишься, — повторила я сама себе студенческую мудрость. Стрелки еле-еле ползли к трем пополудни, и я даже подпрыгнула, когда в покои постучал дворецкий Кристоф и попросил спуститься вниз.
Я взвилась с софы, подхватив пышные юбки. Жюли едва поспевала за мной, пытаясь помочь мне со шлейфом, но куда там! Я сбежала с лестницы с быстротой косули, спустилась в холл и тут в глубине дома часы пробили три пополудни.
— Вы чудесно выглядите, Мэрион, — генерал в два шага приблизился ко мне, взял расслабленную руку и поцеловал в ладонь. А я смотрела на него во все глаза и не могла оторваться.
Ничего общего с тем разбитым и уставшим человеком, который стрелял по бутылкам и два дня пил, не просыхая, отгородившись от целого мира. Подтянутый, стройный, с хорошо развитыми плечами, украшенными теперь золотыми эполетами, затянутый в белоснежный военный мундир, Дитер держался уверенно и прямо. Черные волосы поблескивали от бриолина, в очках мерцали спокойные золотые искры, и я никак не решалась убрать руку, а Дитер не отпускал. Так и стояли, жадно вглядываясь друг в друга, словно хотели запомнить до мельчайших деталей.
