«Подавленный неблагодарностью и изменами, жертвой которых я стал, я умоляю Вас дать мне хоть какое-нибудь пристанище. Тогда я смогу гордиться тем, что сумел выбрать в качестве надежного убежища лучшую часть нашего континента, Первую Республику Юга, Парагвай. Я стремился, как и Вы, Ваше Высокопревосходительство, выковать независимость моей страны, и это побудило меня восстать и вести жестокие битвы против испанского господства, а потом против португальцев и портеньо, которые хотели поработить нас, еще грубее поправ справедливость. Я без передышки сражался в течение многих лет, полных лишений и жертв. И, несмотря на все, я продолжал бы добиваться моих патриотических целей, если бы среди людей, которые мне подчинялись, не зародилась анархия. Меня предали, потому что я не захотел продать за бесценок богатое достояние моих соотечественников». (Письмо генерала Артигаса Верховному с просьбой о предоставлении убежища. Сентябрь 1820.)
Письмо Артигаса было правдиво. Он не лгал, говоря о своей борьбе против испанцев, португальцев- бразильцев и портеньо. Я принял это в расчет. Если многие заслуживают осуждения за уклонения с истинного пути в борьбе за правое дело, то верность принципам и целям этой борьбы хотя бы отчасти искупает вину заблуждавшихся, которые не упорствуют в своих заблуждениях. Артигас, погруженный в тоску и отчаяние, являл собой поучительный пример для авантюристов, заговорщиков, порочных честолюбцев, замышляющих покорить парагвайцев, навязать им свои законы, отнять у них их богатства и, наконец, заставить порабощенных людей работать на себя, что позволило бы иноземцам насмехаться над Парагваем и глумиться над парагвайцами.
Я послал за Артигасом отряд гусаров в двадцать человек под командой офицера. Я обошелся с ним человеколюбиво, по-христиански в истинном смысле слова. Дать приют злосчастному вождю, который предавал себя в наши руки, было актом не только гуманным, но и делающим честь Республике. Я распорядился приготовить для него келью в монастыре Ла Мерсед и приказал, чтобы он ежедневно присутствовал на богослужении и исповедовался. Я уважаю чужие убеждения, и если верно, что от священников мало проку, то пусть они по крайней мере утешают в горестях иностранцев, отпуская им грехи. Потом я отвел уругвайцу постоянное местожительство, о котором он меня просил; не твердыню гордости, но участок лучших казенных земель в Куругуати, с тем чтобы он построил там дом и ферму вне досягаемости для своих врагов. Вероломный предатель, бывший приспешник Артигаса настоятельно просил меня о его выдаче, с тем чтобы он ответил перед публичным судом федеральных провинций на справедливые обвинения, которые будут ему предъявлены, как писал мне циничный бандит, ибо его считают причиной и источником всех бед Южной Америки. Так как я не ответил ни на одну из его нот, он потребовал от меня выдачи своего бывшего начальника под угрозой вторжения в Парагвай. Что же, сказал я, пусть Верховный Дикарь попробует сунуться к нам! Но он так и не сделал этого, оставив голову в предназначенной ему клетке
