— Какой позор, мама! — возмущалась она тогда. — Филип высмеивает все — книжный клуб, дискуссионное общество, карточный клуб, благотворительный базар! Людям это не понравится. А наша репутация? Дом, раздираемый противоположными убеждениями, непрочен.
Миссис Герритон ответила тогда незабываемой фразой: «Пусть Филип говорит что хочет, но он не сможет помешать нам делать то, что хотим мы». Генриетта нехотя согласилась с ней.
Они посеяли сперва более скучные растения и, когда наконец перешли к горошку, испытали чувство приятной и заслуженной усталости. Генриетта натянула шнурок, чтобы ряд вышел прямым, а миссис Герритон процарапала бороздку заостренной палочкой. Покончив с этим, она взглянула на часы.
— Уже двенадцать! Пришла вторая почта. Сбегай посмотри, нет ли писем.
Генриетте идти не хотелось.
— Давай разделаемся с горошком. Писем больше не должно быть.
— Нет, милочка, будь добра, сходи, я посею горошек, а ты засыплешь бороздку. Смотри, чтобы птицы до него не добрались!
Миссис Герритон постаралась, чтобы горошинки текли из горсти равномерно, и в конце ряда осталась очень довольна — никогда она не сеяла удачнее. А горошек, между прочим, стоил не так уж дешево.
— В самом деле, письмо от миссис Теобалд! — сказала, вернувшись, Генриетта.
— Прочти вслух. У меня руки грязные. Не выношу тисненую бумагу.
Генриетта надорвала конверт.
— Не понимаю, — сказала она, — какая-то бессмыслица.
— Ее письма всегда бессмысленны.
— Нет, наверное, оно глупее обычного, — проговорила Генриетта дрожащим голосом. — Знаешь, прочти ты, мама. Я что-то не соображаю.
Миссис Герритон со снисходительным видом взяла письмо.
— Что же тут непонятного? — сказала она через некоторое время. — Что тебя, собственно, приводит в затруднение?
— Смысл… — запинаясь, пробормотала Генриетта.
Воробьи запрыгали вокруг, с интересом разглядывая горошины.
— Смысл совершенно ясен, Лилия помолвлена. Не плачь, милочка, сделай такое одолжение. И вообще ничего не говори. Этого мои нервы не выдержат. Она собирается замуж за какого-то человека, которого встретила в отеле. Возьми письмо и посмотри сама. — Внезапно миссис Герритон на момент потеряла самообладание — казалось бы, из-за мелочи. — Как она посмела не сообщить прямо мне! Как посмела написать сначала в Йоркшир! Неужели же я должна узнавать об этом от миссис Теобалд, из такого наглого, покровительственного письма? Разве не мне должно принадлежать право знать первой? Будь свидетельницей, дорогая, — она задыхалась от негодования, — этого я ей никогда не прощу!
