Он проговорил эти слова с улыбкой, чтобы не подумали, будто он говорит серьезно. Когда он вышел, мать тоже заулыбалась.
Направился он к Эбботам. Мистер Эббот предложил ему чаю, и Каролина, занимавшаяся в соседней комнате итальянским, присоединилась к ним, чтобы исполнить свои обязанности хозяйки. Филип сообщил, что мать написала синьору Карелле, и отец с дочерью выразили горячие пожелания успеха.
— Очень благородно со стороны миссис Герритон, очень благородно, — одобрил мистер Эббот, который, как и все в городе, не подозревал о провокационной деятельности своей дочери. — Боюсь, что это повлечет за собой большие расходы. Из Италии ничего не получишь даром.
— Кое-какие расходы наверняка возникнут, — осторожно согласился Филип. Он повернулся к мисс Эббот: — Как вы думаете, доставит нам этот человек затруднения?
— Возможно, — с не меньшей осторожностью ответила она.
— Как вы считаете — вы его видели, — может он оказаться нежным родителем?
— Я сужу не по его виду, а по тому, что знаю о нем.
— И какой вы делаете вывод?
— Что он, бесспорно, человек порочный.
— Но и порочные люди иногда любят своих детей. Возьмите, к примеру, Родриго Борджиа.
— Подобные примеры мне встречались и в нашем приходе.
С этими словами примечательная молодая особа встала и вернулась к своим занятиям итальянским. Поведение ее оставалось для Филипа загадкой. Еще понятно, если бы она проявляла энтузиазм, но в том-то и дело, что никакого энтузиазма не было. Он бы мог понять простое упрямство, но и на упрямство было не похоже. Борьба за ребенка ей явно не доставляла ни удовольствия, ни выгоды. Зачем же она затеяла ее? Быть может, она лицемерит? Да, пожалуй, такова наиболее вероятная причина. Должно быть, она притворяется, на уме у нее совсем другое. Что — другое, Филип не задумывался. Лицемерие стало для него главным объяснением всего непонятного, будь то даже поступок или высокий идеал.
— Она парирует недурно, — сказал он матери, вернувшись домой.
— А что, собственно, ей приходится парировать? — вкрадчиво спросила она.
Миссис Герритон допускала, что сын разгадал смысл ее дипломатии, но не желала открыто признаться в этом. Она все еще притворялась перед Филипом, будто ребенок ей действительно нужен и был нужен всегда и что мисс Эббот — ее неоценимый союзник.
Поэтому, когда на следующей неделе пришел ответ из Италии, она виду не подала, что торжествует.
— Прочти письмо, — сказала она. — Ничего не вышло.
Джино написал на своем родном языке, но поверенные прислали тщательно сделанный английский перевод, где «Pregiatissima Signora» (
