— Ты забываешь о младенце. Уотерс и Адамсон пишут, что там родился младенец.
— Надо сообщить миссис Теобалд, но она не в счет. Она дряхлеет с каждым днем. Даже не видится теперь с мистером Кингкрофтом. Я слыхала, что он, слава Богу, утешился другой.
— Ведь когда-нибудь девочка должна узнать, — не сдавался Филип, раздосадованный сам не зная чем.
— Чем позднее, тем лучше. Она же все время развивается.
— А вы не боитесь, что все это может плохо сказаться?
— На Ирме? Почему?
— Скорее на нас. На нашей нравственности и нашем поведении.
— Не уверен, что постоянное утаивание правды повлияет на эти качества благотворно.
— Совершенно незачем все так выворачивать, — недовольно заметила Генриетта.
— Ты права, незачем, — решила мать. — Будем придерживаться главного. Ребенок тут ни при чем. Миссис Теобалд не станет ничего предпринимать, а нас это не касается.
— Но это, несомненно, повлечет разницу в деньгах, — заметил сын.
— Нет, дорогой, почти никакой. Покойный Чарлз предусмотрел в завещании любые случайности. Деньги перейдут к тебе и Генриетте как опекунам Ирмы.
— Превосходно. А итальянец что получит?
— Все деньги жены. Но тебе же известно, какую сумму это составляет.
— Отлично. Значит, наша тактика — не говорить о младенце никому, даже мисс Эббот.
— Вне всякого сомнения, такой путь будет самым правильным, — подтвердила миссис Герритон, заменив слово «тактика» на «путь» ради Генриетты. — И почему, собственно, мы обязаны говорить Каролине?
— Она как-никак замешана в это дело.
— Наивное существо. Чем меньше она об этом знает, тем лучше для нее. Мне ее очень жаль. Вот уж кто страдал и покаялся. Она буквально разрыдалась, когда я ей пересказала самую малость из того ужасного письма. Никогда не видела такого искреннего раскаяния. Простим ей и забудем. Не стоит ворошить прошлое. Не будем ее беспокоить.
Филип не усмотрел логики в рассуждениях матери, но почел за лучшее не поправлять ее.
— Отныне грядет Новая Жизнь. Помнишь, мама, так мы сказали, когда проводили Лилию?
— Да, милый. Но сейчас действительно наступает новая жизнь, потому что мы все единодушны. Тогда ты еще был ослеплен Италией. Ее картины и церкви, безусловно, красивы, но судить о стране мы все-таки можем только по людям.
— К сожалению, это верно, — печально ответил он. И поскольку тактика была определена, пошел побродить в одиночестве.
К тому времени, когда он вернулся, произошли два важных события: о смерти Лилии сообщили Ирме, а также мисс Эббот, которая как раз зашла с подпиской в пользу бедных.
