Хродгейр почувствовав, что следовавший за ним топот механики уже не такой решительный, бросил не оборачиваясь:
– Не боись, железяка, своих не трогаю!
Через десять минут великан, двигающийся бесшумно, словно у него вместо здоровенных ботинок кошачьи подушечки, и Брут, топающий следом, как гиппопотам, двигались к медотсеку, со стороны залы донесся каскад шумов. Грохот выбитого триплекса, зычные окрики и множественное порыкивание. Хродгейр настороженно вскинул громоздкий бластер, взмахом руки пропуская Брута вперед. Тот, покосившись на вулканическое жерло бластера в месте среза ствола, заторопился к двери медотсека. Добежав, взмахнул смартвейсом у считывающего устройства, вошел внутрь, но к ужасающему удивлению никого не обнаружил.
– Не может быть! – опешил он, метнувшись к капсуле. – Стив, Феликс! Вашу мать!
Выскочив в коридор, едва не столкнулся с громадной фигурой Хродгейра, заорал ему в лицо:
– Их тут нет!
– Тш! Не блажи, железный! Бежим к летуну! Прямо по коридору, скорее! Либо они там, либо им придется туго! – зашептал Хродгейр.
Брут передвигал ноги настолько быстро, насколько позволял экзоскелет, а позволял он не очень многое. Еще в школе Брут начал увлекался бегом и не забросил его и после – пробежаться поутру по побережью было для него райским наслаждением. Еще учась в школе, устанавливал местные рекорды и стометровку пробежать за 11 секунд было для него плевым делом, но костюм заметно тормозил движения его быстрых ног. Даже здоровяк начал наступать ему на пятки, крича во всю глотку, что им сели на хвост и если тот не поторопится, то его пинчище проделает в его заднице дыру размером с луну.
Беспорядочный топот лап, судя по клацающим звукам, весьма когтистых, приближался с ужасающей скоростью. До ушей долетела матерная ругань Хродгейра и несколько силовых плевков. Позади что-то шлепнулось, полетело кубарем, взвыло так жалобно, пронзительно и мрачно, что кошки заскребли на душе. Кто-то злобно заорал человеческим голосом, на непонятном диалекте. Любопытство заставило Брута обернуться. Чуть не вывернув шею, он увидел прожженного насквозь шести-, а то и восьмилапого широкогрудого бульдогоподобного монстра и корчащегося от боли свалившегося всадника, погребенных под лапами напирающей конницы или правильней – собанницы.
Пробежав метров двадцать, Брут вылетел из автоматически скользнувшей двери. За ним появился великан с пушкой наперевес, глядя на минимак[4] произнес, как показалось Бруту с нескрываемый лаской в голосе:
