Димка, точно завороженный, смотрел на человека, не веря своим глазам. «Индеец!» — мелькнула у него мысль.
Розовые блики от воды играли на лице этого странного человека. Он вдруг улыбнулся, заметив изумление, написанное на лице мальчика.
— Эй, спичка есть-нету? — спросил человек.
Димка так растерялся, что промолчал.
Тот опять спросил:
— Тебе что, язык нету, а?
Он сильным ударом весла выгнал оморочку на берег, вылез, перевернул ее. Затем взвалил на плечи свой мешок и пошел по берегу. Собака зарычала. Но, должно быть учуяв что-то вкусное в мешке незнакомца, завиляла вдруг хвостом и пошла за ним следом.
Человек направился в поселок. Ступал он по земле легко. На ногах у него были красивые унты из оленьей кожи, на расшитом косточками поясе висели кисет и нож. Длинная трубка была заткнута за пояс.
Никогда в жизни Димке не приходилось видеть так нарядно одетого мужчину. Димка невольно посмотрел вверх по реке, откуда приплыл человек. Значит, там живут эти удивительные люди!
Между тем приехавший подошел к дому Пундыков и громко постучал в окно.
— Эй, Пундыка! Софрон приехал! Открывай дверь! — закричал он.
На лице Димки выразилось крайнее изумление.
Софрон! Значит, это тот самый ороч, к которому собирался ехать Савелий Петрович?
В доме Пундыка хлопнула дверь, и Софрон исчез, славно его и не было вовсе. Собака села возле двери и стала терпеливо ждать, неизвестно на что надеясь. А Димка, огорченный, поплелся домой. Он никак не мог простить себе, что упустил такой случай познакомиться со знаменитым охотником Софроном.
Вдруг из дома Пундыков выскочил Шурка. Протирая глаза, он бросился к Димке:
— Слышь, Бисанка приехал! Приходи — посмотришь.
— А я уже его видел.
— Да ну?
— Вот тебе и «ну»! Мы с ним разговаривали. Он у меня попросил прикурить.
— А ты что?
— Я — ничего… Я… Ты ведь знаешь, я не курю…
— Идем к нам!
— А как его зовут? Ты, кажется, «Бисанка» сказал?
— Бисанка — фамилия, а зовут Софрон.
— Ну, что это за имя — Софрон! Лучше бы его звали иначе: Ястребиный Коготь или Горный Рыкающий Тигр!
— Ему и Софроном хорошо называться, — рассудительно заметил Шурка. — Он лучший охотник из орочей. Белку на лету дробинкой в глаз бьет.
Против этого Димка не мог ничего возразить. Собственно, Шурке он возразил лишь потому, что оробел перед Софроном. А ему и самому ороч нравился. Беличий хвост на его шапке вполне заменял орлиные перья индейцев и придавал ему необычайно воинственный вид.
Два дня Димка был сам не свой. Ему не терпелось скорее поехать с Шуркой в стойбище, чтобы увидеть своими глазами, как же эти орочи живут, есть ли у них настоящие вигвамы. Между тем Софрон никуда не собирался уезжать и, должно быть, чувствовал себя в поселке прекрасно. Он часто ездил на ту сторону реки. В концессии его, видимо, охотно принимали. Возвращался Софрон пьяный. Кафтан его оттопыривался. Бисанка запихивал за пазуху без разбора все, что давали ему на той стороне. Негнущимися пальцами, с пьяной похвальбой довольного собой человека он вынимал из-за пазухи банки фруктовых консервов, американский жевательный табак или бутылку рисовой водки — сакэ, а иногда даже и коньяку.
