Юлия пододвинула корибанту триста сестерциев.
Плешивый тоскливо поглядел на кучу монет, а потом устремил проницательный взор на Юлию. Какое-то время они смотрели прямо друг другу в глаза. Каза-лось, корибант хотел заглянуть ей в самую душу, чтобы проверить, врет она или нет. Но Юлия смело смотрела на него, как будто и не пыталась ничего утаить. Наконец корибант отвел глаза в сторону.
— А у тебя красивые сережки, — сказал он, криво улыбаясь.
— Ты на что намекаешь? — насторожилась Юлия.
— Ни на что. Просто у меня есть один знакомый ювелир, так он бы за одну такую жемчужную серьгу дал бы тысяч пять, не меньше.
— Нет-нет-нет, — решительно сказала Юлия, догадавшись, куда клонит плешивый. — Это подарок мужа. Он в любую минуту может спросить, где его сережки. Что я ему тогда скажу?
— А ты скажи, что потеряла серьгу в бане, когда мылась. Такое часто случается.
— Нет, — стояла на своем Юлия, — я вам и так много плачу, а вы с меня еще хотите последние серьги снять. В любом вертепе комната стоит не больше сестерция, а я вам даю целых триста.
— Нашла с чем сравнивать, — усмехнулся корибант, — то вертеп, а то храм. Ощуща-ешь разницу? Верховному жрецу надо дать, — корибант стал загибать пальцы, — служителям, чтобы молчали, тоже надо дать, а теперь еще хору приходится платить, чтобы они орали во всю глотку.
— А это еще зачем? — удивилась Юлия.
— Как зачем, чтобы ваши с атлетом стоны заглушать, — пояснил плешивый, — их же слышно во всем храме. Молящиеся уже стали недоумевать, что это за звуки. Пришлось сказать им, будто это принесли умирающую в горячке.
— Ну, спасибо! — засмеялась Юлия, — уверяю тебя, стонов больше не будет.
Но корибанта это не удовлетворило. Его могли успокоить только деньги. Спор продолжался. Юлия согласилась добавить тридцать сестерциев. Окрыленный этим успехом, корибант приложил неимоверные старания и в конце концов вымутил у Юлии еще столько же.
А в это время раб по имени Гавр, один из тех, кому был поручен надзор за Юлией, припал ухом к двери ее комнаты и, всячески напрягая слух, пытался хоть что-то понять из разговора Юлии с корибантом. Но из-за громкого бряцанья цимбал и занудного воя служителей Кибелы Гавру из всего их разговора удалось разобрать лишь три слова: засранец, в бане и в горячке.
Пораскинув своим варварским умишком, Гавр решил, что под засранцем Юлия подразумевает Квинта. Гавр хорошо знал об их ссоре, и ненависть Юлии к мужу была вполне понятной. Потом Гавр связал воедино и остальные два слова и при-шел к выводу, что корибант предсказал Юлии, будто бы на Квинта в бане нападет горячка.
